Азема помолчал. Вересов слышал в трубке его хриплое дыхание. «Бронхиальная астма, — механически отметил он. — В Кисловодск ему надо, лечиться. Сказать при случае…»
— Та-а-ак, — наконец протянул Иван Харитонович. — Ну что ж, потерпите еще маленько. На днях выкрою время, вместе подъедем в отдел науки ЦК, потолкуем. Сам я, к сожалению, ничего решить не могу.
Глава четырнадцатая
1
Он в третий раз проверял расчеты подрывников, опасаясь, чтобы вместе с каньонами не рухнули стены корпуса, когда в институт приехал Белозеров. Тяжело отдуваясь, опустил галстук, расстегнул ворот рубашки и вытер платком шею. Мельком глянул на испещренные цифрами листки, благодушно усмехнулся.
— Ну и жарища! Еще не надоело в этом пекле? Ох и специалисты мы жизни себе укорачивать! Собирай свои бумаженции, поехали к нам на дачу. Искупаемся, Лида холодничок сварганит. А то мы с тобой в последнее время ни о чем, кроме как о проклятой радиологии, и не поговорили.
Вересов тоскливо поглядел на расчеты и махнул рукой: поехали!
Небольшая деревянная дача Белозеровых стояла в сосновом лесу, на берегу Свислочи, неподалеку от Минска. На соснах шелушилась кора, крепко пахло разогретой смолой. Вся семья Федора Владимировича уже была в сборе. Лида в легком цветастом сарафане и косынке возилась на кухне, она обрадованно помахала Вересову из открытого окна. Юля с мужем, патоморфологом Мельниковым, поливала грядки. Коля сидел на веранде в качалке и мастерил лук.
Сняв пиджаки и захватив полотенца, мужчины отправились купаться. Пологий берег реки зарос остролистым аиром, камышом, желтыми кувшинками, над ними маленькими вертолетиками висели стрекозы. Вода была тепла я, как парное молоко, и почти не освежала, но все-таки у реки дышалось полегче. На противоположном берегу табором стала молодежь, оттуда доносился девичий визг, заглушая друг друга, трещали транзисторы. Искупавшись, Николай Александрович и Федор Владимирович отошли подальше в лес и легли на траву, разостлав влажные полотенца.
— Хорошо, — сунув в рот сигарету, сказал Белозеров.
— Хорошо, — согласился Вересов.
Они лежали и молчали, подставив заходящему солнцу белые спины: оба еще не были в отпуске.
По выгоревшему от зноя небу плыли светлые облака.
Где-то по соседству на сосне барабанил дятел. Сухой отрывистый стук далеко разносился по лесу.
— Вот птаха, — усмехнулся Федор Владимирович, лениво почесывая волосатую грудь, — и как она сотрясения мозга не получит от такой работы? Долбит и долбит…
Вересов достал зеленый пластмассовый портсигар. Портсигар был старый, еще военных времен, с рифленой крышкой, теперь таких не увидишь. Он вообще любил старые вещи, они напоминали о минувшем. Сколько раз Ольга Михайловна подсовывала ему новые портфели — с десяток дарёных друзьями портфелей пылился в кладовой, а Николай Александрович таскал старый, пузатый, как дирижабль, с потертыми уголками и подшитой ручкой, и уговорить его сменить этот портфель, вызывавший у молодых сотрудников иронические ухмылки, было невозможно. Так же невозможно было уговорить сменить «Беломор» на сигареты.
Из-за кустов послышался Лидин голос. Они не откликнулись. Так хорошо было лежать в тишине, под уже нежарким солнцем, курить, думать о прошлом, смотреть, как ветер раскачивает над травой резные тени… Оба понимали, что назревал разрыв, и оба боялись его и жалели друг друга, и обоим снова хотелось в ту пору, когда между ними не стоял этот проклятый радиологический корпус, но возврата туда уже не было.
Вмешательство Аземы не на шутку встревожило Федора Владимировича. Он знал упрямый и решительный характер своего бывшего комбата, но не предполагал, что Вересов зайдет так далеко. Такие дела решаются между своими, удалось — сделай, не удалось — отступи. Военный человек, он ведь знает, что иногда отступление — не признак слабости, а стратегическая необходимость, напролом только дураки лезут. Чего он добьется? Ну, ладно, с помощью партийных органов перестроит радиологический корпус, получит новые установки. А дальше что? Едва успев принять институт, прослыть склочником, человеком строптивым и неуживчивым, настроить против себя министерство… Дорого ему может обойтись эта победа, не ко времени она.