— Ладно, чего там, — усмехнулся Федор Владимирович. — Я ж тебя под немецким огнем не бросал, чего там… Знаешь, бери-ка ты своих да поехали к нам. Все-таки событие.
История с проектом вскоре была забыта. Все понимали, что в таком новом и трудном деле, как создание радиологической службы, без накладок обойтись трудно.
Теперь Федору Владимировичу можно было подумать и о заветной зеленой папке, куда он уже несколько лет складывал материалы для докторской диссертации: возня с затеями Вересова надолго отвлекла его от работы.
Папка легла Николаю Александровичу на стол. Внимательно изучив протоколы операций, проведенных Белозеровым, результаты наблюдений, он понял, чего тут недостает: открытия, своего взгляда, попытки решить проблему по-новому. Диссертация получалась, но она и не пахла настоящей наукой. Примириться с этим он не мог. Предоставлялась возможность по-настоящему помочь Федору, хоть как-то заплатить за все доброе, что он сделал. Заплатить не по торгашески, а по-научному, подсказав правильный путь, вдохнув живой дух в хилое, немощное, но дорогое ему дитя. Теперь все его мысли были заняты только этим.
— Послушай, Федор, — как-то сказал он, — а что если подойти к проблеме кортикостероидной недостаточности с другого конца. Скажем, удалить только один надпочечник, а другой трансплантировать в селезенку?
— Профессор Бирон это уже делал, — ответил Федор Владимирович. — Ничего не получается, пустая трата времени.
— Но почему не получается? Может, потому, что в трансплантированном органе резко нарушается кровообращение? По-моему, над этим следовало бы поработать.
— Некогда, дорогуша, — Белозеров покачал головой, — жить некогда, не видишь, что ли? Такой воз волоку — кости трещат.
— И все-таки давай попробуем. Со мной, с моими ребятами. Знаешь, мне кажется, если переключить отток венозной крови левого надпочечника из кавальной в портальную систему, кортикостероидную недостаточность можно победить. Ну год, два…
— Год-два… Такую роскошь только ты себе можешь позволить, друг любезный. Получилось — прекрасно, не получилось — на то вы исследовательский институт. А мне за верняк надо держаться, в неизвестность лезть — себе накладней. Твое переключение — то ли дождик, то ли снег, а двухсторонняя адреналэктомия — штука надежная. Помоги лучше несколько больных покрепче подобрать. Две-три удачных операции, а там и за оформление можно браться.
— Подобрать не трудно, — сказал Вересов. — Интересней бы — без специального отбора. Наоборот, самые запущенные случаи. — Он достал портсигар. — Мы все-таки попробуем. Сможешь подключиться на любом этапе.
— Спасибо, — коротко хохотнул Белозеров и чиркнул зажигалкой. — Только пока вы что-нибудь получите, я пять раз защищусь, а там — хоть трава не расти.
— Старый ты циник. — Вересов прикурил и потрогал шрам на щеке. — Брось болтать, я ведь знаю, что ты не такой.
…Работа, работа, работа… Десятки сложнейших операций, длинная цепочка разочарований и неудач. Существовал ли на свете хоть один ученый, не испытавший горькой тяжести этой цепочки, сковывавшей не руки и ноги, — мысль.
Все та же недостаточность, все тот же кортизон.
Белозеров посмеивался.
— Видал миндал! Теперь ты соображаешь, в какую трясину затащить меня хотел. А еще друг называется…
Они сидели у Вересова; Федор Владимирович подбирал для обзора литературу, Николай Александрович помогал ему.
— Через год прошу с Ольгой на банкет, — балагурил Федор Владимирович, перебирая аннотированные карточки. — Запомни адрес: ресторан «Беларусь». — И громко причмокивал пухлыми губами.
Вересов хмуро отмалчивался: в чем же загвоздка? В методике операции или в бесперспективности самой идеи? Кажется, перепробовали все. Нет, вот этого еще не пробовали: Сухоруков и Басов предложили перекрыть вену не сразу, а постепенно.
Попробовали. Перекрыли постепенно. Случилось чудо: анализы показали, что больной Литвиновой, тридцати восьми лет, ткачихе, матери троих детей, умиравшей от запущенного рака правой молочной железы, кортизон не нужен. Но это еще было не все. Как поведет себя опухоль? Отступит или нет?
Уже через неделю после операции Литвинова перестала жаловаться на слабость и сильные боли в спине и руках. Через месяц опухоль значительно уменьшилась, начали рассасываться метастатические узлы.