Весна ворвалась в наш мир. Мальчишки весело шумели, нарушая заповедь добросерьезности. Мэтти и Кроджер бежали среди ватаги послушников. Вдруг навстречу из-за угла вышел ревизор-комендант преподобный Риго. Это был пузатый монах со злыми, острыми глазами. Он недовольно вскрикнул, останавливая бегунов.
- Вы ведете себя неподобающе! В такие трагические дни! Мне просто больно на вас смотреть, олухи. Окститесь!
Ребята пристыжено переглядывались между собой. Да, отбегались...
По всей империи был объявлен траур. Почил в бозе император Негатрик. Потет ждал избрания нового монарха.
Мэтти и Кроджер обсуждали случившееся. Мэт сказал, что это явно хорошая новость, потому что хоть сейчас и пост скорби и кормят хреново, но зато когда воцарится новый предстоятель, будет роскошный и сытный обед. Кроджер смотрел на ситуацию иначе.
- Дурак ты Мэтти, не о том думашь! Прикинь, ведь у нас с тобой есть все шансы стать правителем империи.
- На всё божия воля.
- Да причем тут воля? Чисто наблюдение. Рехонский монастир уже избирал? Трумериане избирали. Долитлы избирали. Всё, теперь черед лаокоонитов.
- Ну, это абсолютно голословное утверждение.
- Слышь, ты риторику мне тут не включай, харе.
- Крод, в нашем монастире много послушников.
- Эт да. Но. Избирать будут только среди тех, кому нет еще шестнадцати, но больше чем двенадцать.
- Согласен, но даже таких тут предостаточно.
- Я знаю, выберут меня!
- Император Кроджер Великодушный, ха-ха-ха.
И мальчишки вновь устремились в обеденную залу. Пока шел траурный пост, еды давали очень-очень мало, юные животы буквально сводило от голода.
К вечеру случилась одна серьезная неприятность. Кроджер и Метти должны были стоять в свите ректора на торжественной заупокойной службе. Но сволочь Белыш порвал парадные панталоны Кроджа. Они даже чуть не подрались, но Мэтти оттащил разъяренного друга.
- Не дури, Крод, если вас сцапают за драку, тебя мигом упекут в карцер. И тогда ты пролетишь мимо обеда по случаю коронации.
- Мэтти! Эта скотина разорвала мои панталоны! Я так хотел быть на заупокойной...
- Ну, не расстраивайся. Зато выспишься по-человечески.
- Ты издеваешься?
- А что, кому нужна эта дурацкая служба?
- Нет, тудой надо итти. Полюбасу. Дай мне панталоны.
- Что? Но... но они малы тебе.
- Пофигу, дай панталоны, Мэт, умоляю тебя!
- Э, не, нет, Крод, прости...
В какой-то миг воздух вокруг них сгустился. Мэтти видел, как его друг тяжело дышит. Видел, как сжимаются и разжимаются кулаки. Но, обычно очень мягкий Мэт, здесь не уступил. Сжал губы, тонкие скулы еще резче прочертили неуступчивость на лице.
Не в силах смотреть в глаза, Мэтти выскочил из кельи. А Кроджер упал на кровать и горько заплакал в подушку.
Императорский архивариус, лорд-министр и генерал ордена Ахалакс Танов приехал сегодня в Лаокоон. Это был очень старый, даже дряхлый человек. Но его пытливый, тонкий ум был остр и сегодня. Архивариус знал, что сейчас в империи идет тяжба между многими силами. Все тянут одеяло на себя. Каждый гонит своего кандидата. Но старый служака знал, что готов исполнить долг перед родиной до конца. И пусть в жизни он много раз ступал на скользкую дорожку, сейчас поступит так, как велит древняя традиция.
Лорду было очень тяжело стоять всю службу, поэтому, учитывая его преклонный возраст, принесли золотые подушки. Восседая на подушках, Ахалакс Танов внимательно изучал совсем юных служек. Мальчики было дивно хороши. Что сказать, на этих не опечаленных грехами лицах было написано так мало. Так ясны были их глаза, так искренна скорбь по усопшему монарху.
Интересно, подумал архивариус, понимают ли эти милые мальчики, зачем я сюда приехал? Вряд ли. Эти наивные души верят в догмы указанные им. Мол, случится священный жребий, который изберет достойного императорского титула.
Нет, мои дорогие, я и только я решу сегодня кому из вас носить корону империи. И это будет мой последний выбор. Мой последний долг перед орденом, перед людьми, перед Богом.
Внезапно его взгляд приковал светлый и невероятно милый мальчик. Стройный, как ангелок, он пел высоким голосом песнь скорби по усопшему монарху. Архивариус стал пристально наблюдать за ним. Мысленно возведя его в императорское достоинство, он улыбался своему выбору.