Под крылом убегали бесконечные зеленые пейзажи, корабли шли на небольшой высоте, военный авиафлот обычно не поднимался на высокие эшелоны. Машинам требовалось экономить магию в своих алиментах, потому что в отличии кораблей некомбатантов у них был хронический перегруз.
Резко засвежело. И это заставило эскадру немного разрядить строй. Радко опасался, что в такой болтанке кто-нибудь столкнется.
Он постучался в ворота утром. Братия не заметила оборвашку. Но старик продолжал упорно колотить по мерзлой воротине. Сдыльц недовольно отпер створку. У странника не было зубов, один глаз его вытек. Но другой смотрел горящим огнём.
Пришлось монахам позаботится о клошарике. Его обмыли, дали вместо рванины сухую одёжу. И, конечно, накормили. Настоятель велел ему много еды не давать, было видно, что старец голодает давнишно. Его запавшие щеки и орлиный нос явно свидетельствовали о долгом и мучительном воздержании.
Речь старика разобрать было сложно. Насытившись, он прилег на скамью и уснул. Проснуться ему было уже не суждено. Так и умер во сне.
Когда на другое утро его понесли хоронить, прихватили ошметки старой одёжы. Среди вороха тряпья внезапно обнаружился черный-черный от грязи, пота и сала офицерский шеврон. Стало быть, военный, никак небесный гуардон. Братия долитлового монастира была далека от воинских знаний. Да и никто из них не видел такого шеврона. Косой крест, что-то да значил.
Сдыльц хотел оставить себе тряпицу на добрую память, но всё же побрезговал грязью. Толстый монах вернул доходяге боевую гордость и кинул в разверзшую землю шеврон выцветшей золотой канители.
- А как звать-то его, что писать-то на поминальной грамотке?
- Пиши Никникос, по месяцу будем поминать, как еще этого беззубого оборва наречь?
И мерзлые комья земли полетели на парусиновый саван, в который был облачён усопший.
Его величество удивленно улыбнулся. В первый день империса, самого длинного, праздничного месяца он получил послание. Лорд-командующий написал ему письмо.
Мой дорогой брат, дражайший император Матфей! Рад тебе написать из далекой южной обители. Знаю, что человек, который передаст тебе это послание, сумеет избежать перлюстрации нашей почты. Эта мысль дает мне право быть с тобой откровенным.
Оказалось, что пока мы забавлялись игрой в личную жизнь, Альмаика шагала в пропасть. Да-да. Как ты уже знаешь, военщина развязала руки и претендует на то, чтобы вломиться в Рорар. Но за нашими смелыми солдатиками стоят, конечно, другие люди.
Если орден и королевство сломят сопротивление гномов и отторгнут провинцию, боюсь, равновесие политических сил существенно нарушится. Мне жаль, что мы проглядели момент, когда нарыв лишь вызревал.
Теперь можно только тормозить дело, пытаться вставлять палки в колеса. Мы обсуждали это с дорогим кронпринцем Ах За. К сожалению, наша робкая попытка устранить физически старшего начальника эскадры не привела к успеху. Но сидеть сложа руки нельзя.
Я рассчитываю на нашу дружбу, Матфей. Необходимо попытаться остановить военщину и наше преступное правительство.
Остаюсь твоим любящим другом, Жилина.
Это письмо выпало из рук. Оно обожгло пальцы. Это был механизм самоуничтожения. Ожог был не сильным и простейшая магическая руна затянула поврежденную кожу.
Но другой огонь лизал своими острыми язычками душу императора. Немыслимое двойное, а, может быть, и тройное предательство никак не шло из головы.
Матфей вышел на балкон. В морозном воздухе мысли прояснились. Ужасная картина представала перед ним. Что ж. Пора было делать выбор.
Император вернулся в покои и написал ответ.
Мой милый, возлюбленный брат! Мой всевеликий Лорд! Получил твое послание и очень огорчен его содержимым. Не знаю, что добавить к твоим словам. Здесь, на Потете у меня нет никакой власти. Я так и не смог найти нужных людей. Меня держат в абсолютной изоляции. Могу ли я в таком случае быть для тебя полезным? Сомневаюсь.
И все-таки я очень рад получить от тебя известия. Если мне каким-то образом удасться восстановить хотя бы какой-нибудь контроль, я буду счастлив помочь.