— А где отец ребенка?
Она не отрываясь смотрела на девочку.
— Вы человек, обожающий задавать вопросы, не так ли?
— Прошлой ночью у вас обеих был такой усталый вид. Где же он может находиться?
— Он умер.
Слишком спокойно, слишком бесчувственно, даже как-то деловито, подумал Пит. Ребенку нет и полугода, и этот голос, в котором нет ни капли горя.
— Это, должно быть, оказалось большим ударом для вас, — сказал он, затрудняясь выбрать подходящий тон.
— Ударом. Для меня было бы ударом потерять ее.
— Потерять ее?
Она взглянула на Пита: лицо у того вытянулось.
— Я поняла, что Рейчел и я — одно целое. — Пит почувствовал себя обескураженным. Он полагал, что имеет дело с матерью-одиночкой или разведенной женщиной, но никак не вдовой. О смерти мужа было сказано вскользь и без всяких эмоций, зато о ребенке — с нежностью и теплотой. Предположение, что причиной ее плохо скрытого беспокойства является желание скрыться от отца ребенка, не подтвердилось. Наконец, несмотря на печаль, затаившуюся в ее карих глазах, она вовсе не чуралась шуток и положительных впечатлений.
Бутылочка опустела, и Пит с изумлением увидел поразительные изменения в малышке: она заулыбалась и заворковала, глядя на мать.
На своей собственной кухне Пит почувствовал себя посторонним. Склонный всему находить рациональное объяснение, он попытался понять, почему чувствует себя так странно, оказавшись в центре маленькой домашней сценки. Неловким движением он поставил чашку в кухонную раковину. Фарфор зазвенел, и крошка, откинув голову, принялась изучать его.
Пит попытался улыбнуться, но темные глазки ребенка остались серьезными. Пит прищурился и принял свой самый деловой вид. Крошка зевнула, словно бы заскучав. Слава Богу, подумал Пит, что я не вызываю такой же реакции у клиентов. Возможно, оттого, что вид у нее был трогательно беззащитный, он преодолел свою настороженность и приблизился. Это был неосторожный шаг с его стороны.
Глаза девочки распахнулись, словно перед ней был серый волк, лицо сморщилось, и широко разинутый рот издал пронзительный вопль, от которого содрогнулся воздух.
Мать с встревоженным видом повернулась от раковины.
Пит поднял руки.
— Я ничего не сделал! — Он поймал изумление в глазах женщины. Должно быть, она принимает его за слабоумного, не способного общаться с детьми.
Ну, хватит, мистер Славный Малый, повторял он сам себе, чуть не бегом направляясь в сторону душевой, где мог наконец уединиться. Довольно громко хлопнув дверью, он стянул с себя жокейские шорты. Что-то мягкое и влажное скрипнуло под ногой. Пит осторожно подобрал ногу и уставился на зеленую губку в форме носорога.
Это — он поднял губку и швырнул в раковину — вещь не из моего дома. Но ничего, он справится. Всю жизнь он справлялся с маленькими и большими проблемами, делал то, к чему его обязывал долг, и добивался своего.
Он оденется и уйдет. В конторе он сумеет привести свои мысли в порядок, а когда вечером вернется домой, их уже не будет. Так лучше! Пит не склонен был обманывать себя. Эта женщина разбудила в нем что-то такое, против чего он не сможет бороться, останься он с нею еще хоть какое-то время.
Через двадцать минут, выбритый и бодрый, он подошел к шкафу, чтобы достать костюм. В былые годы, когда он жил в царстве развалюх, вся его одежда состояла из пары стоптанных шлепанцев и рваных джинсов, а все движимое и недвижимое имущество — из футбольного мяча со спущенной камерой, которую он собственноручно заклеил.
Годы, заполненные тяжелой работой, помогли ему убежать от той жизни. Прошли дни, когда он недоедал, но страх потерять все, что он приобрел, никогда не покидал Пита. Люди говорили: энергичен, неукротим, весь в работе. Все правильно. Одержимый единственной целью, он не позволял обстоятельствам сбивать себя с пути.
С кейсом в руке он вошел в коридор. Из кухонного радио доносились звуки рок-музыки. Пит на дух не переносил визга и воя электрогитар.
Когда он появился в кухне, Энн отскочила от окна и выключила радио. Она почувствовала беспокойство и даже некоторую панику, хотя и не понимала, почему так реагирует на этого человека. Кинув взгляд на дорогой костюм, она увидела в нем сейчас не мужчину, а преуспевающего адвоката, который способен дать дельный совет в ее ситуации. Он действительно излучал энергию и уверенность. Этот человек, без сомнения, мог влиять на других. Даже немножко длинноватые для человека его круга волосы не портили общего впечатления, скорее придавали мятежный оттенок его солидности и внушительности. Стоило семь раз все обдумать и взвесить, прежде чем рискнуть идти на конфликт с таким человеком. Это был именно тот тип мужчины, в котором она так отчаянно нуждалась, столкнувшись лицом к лицу с Джеромом.
— Где вы состоите адвокатом?
Положив кейс на стол, он отвернулся и повесил пальто на спинку стула.
— Контора «Кляйн, Бингингтон и Рид».
— Ого, нешуточное место.
Вот именно, подумал Пит. Уже будучи выпускником школы права, он стремился работать с ними, стать одним из сотен их адвокатов. Понадобились годы тяжелой черновой работы, прежде чем они обратили на него внимание. Он никогда не чурался самых тяжелых и нудных поручений и везде добивался пусть маленького, но результата. И вот теперь он был близок к тому, чтобы стать одним из управляющих фирмы.
— Фирма корпоративная? — спросила Энн, пока дочка сосредоточенно грызла свое круглое упругое колено.
— Мы занимаемся и гражданским судопроизводством, — сказал Пит, словно не поняв ее вопроса. Он снова был в пальто и мысленно находился на заснеженной улице. — Я ухожу. Проголодаетесь — милости прошу, берите все что есть, не стесняйтесь. Только икру, пожалуйста, не трогайте — это для вечеринки.
Энн скорчила гримасу.
— Я не ем яйца на завтрак, даже если они рыбьи. Так у вас сегодня гости?
— Да, коллеги.
— Из вашей конторы? — Она округлила глаза. — Блестящее общество.
Тут же смутившись, она перевела взгляд на ребенка. Питу ее реакция показалась прелестной, почти невинной. Последнее определение развеселило его. Энн Леклер было под тридцать, и она явно распрощалась с невинностью, собравшись обзавестись ребеночком. Тем не менее она выглядела привлекательной и невинной, быть может, благодаря хрупкому телосложению.
— Меня поражает, что вы служите в юридической конторе. У вас вид человека, который не рожден для мира чопорных сухарей. Вы больше похожи на адвоката-одиночку.
Его губы против воли расплылись в улыбке. Она попала в яблочко. Никто с первого взгляда не признавал в нем выпускника одного из элитных заведений страны, входящих в «Плющевую лигу». Как ни боролся он со своим дворовым прошлым, оно по-прежнему проявляло себя во внешности и привычках.
— А чем вы занимаетесь?
— Не тем, о чем вы думаете.
Она улыбнулась, погружаясь в прошлое.
— Да, так чем же я, в конце концов, зарабатываю на жизнь? — подумала она вслух. — Покупаю авторские модели одежды.
Увидев, как у него взметнулись брови, она добавила:
— Не для себя, для привилегированного линдсеновского универмага.
— Нравится?
Протирая раковину, она с усмешкой отозвалась:
— Безумно.
— Это самое главное.
— Да? А по-моему, это лишь глазурь на пирожном или коньяк, добавленный к мороженому.
Вот и нашлось отличие, подумала Энн. Для него работа — трамплин к успеху, для нее — лишь способ дать Рейчел все, в чем та нуждается.
— Я очень извиняюсь за Рейчел. Она вас разбудила сегодня утром.
Пит хотел сказать, что ничего против детей не имеет, просто он защищал свое право на уединение, но вместо этого наспех нацарапал в записной книжке номер рабочего телефона.
— По этому телефону вы сможете меня найти. — Он вырвал листок и положил на стол. — Если, конечно, вам это понадобится.
Он резко оборвал себя. Что он вообще имеет в виду? Что это значит: «понадобиться ей»? Разумеется, она в нем не нуждается. Как и он в ней. Пит взглянул на ребенка.