А Полли сказала:
— Это все потому, что Бог любит тебя и бережет! Он хочет, чтобы ты немного отдохнула перед очередными родами. Ты только посмотри на меня! — запричитала она, указывая на свой округлившийся живот.
И они втроем пошли в глубь двора, чтобы полюбоваться клумбой Эстер, на которой она посадила наперстянку…
После того как колесо, приводящее в движение жернова мельницы, было поставлено на место, Роман приступил к проведению своей избирательной кампании по выборам в конвент. Он раздавал написанные от руки листовки, в которых разъяснял свою позицию в отношении будущего округа.
Фландерс Кэллоувэй по пути в Крэб-Орчард, где он собирался купить лошадь, остановился у них переночевать и за кружкой бренди сказал, что Роман выиграет, стоит ему лишь пошевелить пальцем.
— Ни одному человеку люди в округе Мэдисон так не доверяют! — заверил он женщин.
Фландерс сообщил Роману, что получил письмо от Дэниэла. Вся семья Бунов жила хорошо, открытая ими таверна процветала, но в тех местах с каждым днем росла угроза нападения индейцев: они крали у поселенцев лошадей, унесли даже одного мальчика, который безрассудно далеко отошел от своей хижины, а мужчине, работавшему на участке, проломили череп и сняли скальп. Не проходило и недели, чтобы не пропал кто-нибудь из поселенцев, плывущих по Огайо к Лаймстоуну: индейцы нападали на них в пути. Дэниэл утверждал, что шоуни все больше наглеют, и, по его мнению, нужно было что-то предпринимать, иначе снова наступит время, когда никто не сможет чувствовать себя в безопасности.
В тот день Роман получил известие о своем избрании делегатом на созываемый в сентябре конвент, но в это время прибыли жернова, и о предстоящем конвенте на время забыли.
Жернова были установлены за сутки, и впервые воду направили по каналу к шлюзу. Русло канала все время сужалось, сдавливая поток с обеих сторон, и наконец он со свистом стремительно вырвался на свободу. Большое колесо, вздрогнув, начало медленно, со скрипом вращаться, поднимая фонтаны брызг.
Весть о том, что мельница семьи Джентри заработала, быстро разнеслась по всему округу. Сбор нового урожая был не за горами, и многие поселенцы приезжали к Роману домой или останавливали его на улицах города, чтобы договориться о помоле зерна и о приемлемой для обеих сторон цене. Бунсборо стал теперь открытым городом — частокол вместе с воротами давно снесли.
Один парень, сухопарый и такой же изношенный, как лемеха от плуга, которые он привез поточить, подошел к нему в кузнице Оливера Бурдетта.
— Но у меня мало денег! — предупредил он, выдвинув вперед тяжелую челюсть, словно ожидая, что придется дать бой и за то, что еще осталось в кармане.
Роман вспомнил, что уже видел его: он приехал в Бунсборо около года назад, может и раньше, как и многие подобные ему, которые, прослышав о плодородных землях Кентукки, перевалили через горный хребет с одним только выводком детишек да превратившейся в старуху женой — без сельхозорудий и без гроша в кармане — в надежде приобрести все на месте, решительно настроенные поймать удачу за хвост.
— Неважно… — тихо сказал Роман. — Будем молоть на паях.
Собеседник, засунув руки в карманы бриджей, подозрительно изучал Романа.
— И каким же будет этот пай, мистер Джентри?
— Таким, какой ты сочтешь справедливым! — резко бросил Роман.
Его сузившиеся глаза сразу расширились, а кадык заходил ходуном. Кивнув, парень подошел со своими мехами к Оливеру, который старательно прятал улыбку.
Роман привел подковать Заката. Загнав его в донник с грязным полом, покрытым соломой, он снял седло. Это была та самая лошадь с отметиной на копыте, за которой он шел по следам до лагеря шоуни, где увидел скальп старого полковника… и едва не погиб. Он ласково поглаживал стройное животное по холке.
В кузнице пахло сеном, дымом от горна и свежим конским навозом. Роман хлопотал возле лошади, когда услышал, как парень, с которым он только что разговаривал, позвал его.
— Меня зовут Морган, — представился он. — Енох Морган. И у меня пока нет ничего, кроме честности, мистер Джентри, а потому хочу признаться, что не голосовал за вас на последних выборах. Но в следующий раз проголосую.
С этими словами он подошел к видавшему виды фургону. Его старая кляча гуляла под жарким бронзовым послеполуденным солнцем.
— Судя по всему, вы приобрели еще одного избирателя, Роман, — улыбнулся Оливер.
Роман, сдвинув на затылок кожаную шляпу, глядел вслед фургону, пылившему по дороге. «Нет, — думал он, — я не хочу завоевывать голоса таким способом… Но все равно сделаю все, что смогу, чтобы помочь таким людям, как Морган, прочно встать на ноги».