Помню, как бегали во время перемен из старой школы на завод, чтобы полакомиться патокой, благо было недалеко, и, тем более, у многих там работали родители. И охранник, дядя Петя, опять же дальний родственник, угощал конфетами, что привозили откуда‑то из разных кондитерских фабрик рабочие, куда ездили сдавать готовую продукцию на стареньких грузовиках ГАЗ-51. А как вкусны были крахмальные лепешки, что выпекал отец прямо в топке на совковой лопате. Или картошка из‑под горячего шлака?
Да, есть что вспоминать. Как припомнится что‑то из детских времен, то сразу становится тепло на душе. И народу жило в советские времена в деревне гораздо больше. Нас самих было три брата. А в доме у соседей напротив Васильевых детей бегало аж восемь, все друг друга меньше, и чуть дальше по переулку у Гавриловых столько же. Вообще, пять–шесть человек в семье — это было привычным и нормальным явлением.
Но это, к сожалению, было раньше. А сейчас, пусть и раннее утро, а улица пуста. Наоборот, в деревне народ обычно встает рано. Наша улица широкая, а людей никого не видно. Непривычно. Ни одного человека. Наверное, так и должно быть. Напротив пустой дом. Слева и справа, что рядом с моим домом, что напротив, живут одни старушки, и детей, если не привезут на выходные и каникулы их сыновья и дочери с города, совсем нет. И так до самого переулка, что спускается вниз к реке.
Так и я уже целый год живу совсем один в обычном пятистенке с большой печкой и со всеми удобствами во дворе. Правда, через двор есть еще небольшой летний домик с баней и большим предбанником под одной крышей, дровяной сарай, и на другом берегу ручейка старый дом с прилегающими сараями, хлевом и заброшенной баней, с чуть наклонившимися к земле, как Пизанская башня, воротами. Ну и приличный по площади огород, правда, засеянный многолетними травами и люцерной, с парой черемух, несколькими кустами черной смородины, да еще пятерки одичавших яблонь вдоль овражка. Ну, еще немного вишни вдоль забора. Будут и грядки, но земля еще не поспела, поэтому я сейчас практически ничего не делаю и только отдыхаю.
По середине улицы по грязному песку тек стремительный ручеек, спеша нести свои воды в овраг, который проходил через огороды с севера на юг. Он брал свое начало в красивом пруду в бывшем колхозном саду, протекал далеко внизу в глубоком овраге рядом с деревенским кладбищем и заканчивался на небольшом лугу у широкой речной излучины. На северо–западе, рядом с деревней, вдоль оврага с крутыми склонами, высились сосны. Через их строй виднелась соседняя улица уже на краю деревни. Чуть дальше, как я помню, за оврагом, начиналась большая дубрава, плавно переходящая в смешанный лес, заканчивающийся в нескольких километрах.
Так и не встретив никого на улице, я через метров пятьсот добрался до переулочка и по нему спустился вниз на луг. Здесь у реки стояли несколько домов. Три дома справа и два слева. И только в крайнем доме из трех жили люди. В остальные время от времени наезжали их хозяева из города.
— Костик! Здорово! Ты куда направился в такую рань? — Это Сашка, мой друг и приятель, единомышленник, можно сказать, еще с юношества. Когда‑то, после срочной службы в славной Советской Армии я работал на заводе, и он со мной был в одной бригаде. Да еще его мать, тетя Лена, работала с нами. Вообще, мои родители были дружны с родителями Сашки. Хорошие и веселые, светлые были времена, скажу я вам. Мы с ним одно время ухаживали за подружками — лаборантками как раз в нашей бригаде, и крепко подружились. Сашка чуть моложе меня, и тогда он жил на другой западной стороне деревни. Сказывалась разница в возрасте, тем более улицы в разных концах, поэтому друзьями с детства мы не были. Потом я уехал учиться, а Сашка остался дома. После женитьбы на своей давней деревенской подружке он уже с семьей перебрался в этот дом. Дети у него давно подросли, и как слышал я, где‑то в городе. Родители его, дядя Гриша и тетя Лена, покинули мир земной чуть позже моего отца, но намного ранее матери. Хорошие были люди. Особенно много общался я с тетей Леной. Так как мы вместе работали на заводе, то она с тех пор всегда очень тепло относилась ко мне. Очень жаль, что ее сейчас уже нет.
— Да, в лес хочу сходить, Сашка. Жердей нет вот для хмеля, надо бы несколько штук срубить. Заодно, березового сока попью. Сам знаешь, полезно для здоровья.