Дюла Пастор в качестве солдата одного из неблагонадежных батальонов тоже принимал участие в этой самоубийственной атаке. Надо заметить, что у гонведов предварительно отобрали все патроны: приказ требовал идти в атаку с голыми штыками. За организацию этой бойни майор фон Шмидке, по представлению генерала Густава Яни[5], был награжден самим Миклошем Хорти[6] одним из высших венгерских боевых орденов.
Подобную расправу немецкая военно-полевая жандармерия чинила совершенно самостоятельно, исключительно собственными силами, не прибегая ни к чьей посторонней помощи. И только кара четвертой степени требовала вмешательства немецкой артиллерии, которая, к слову сказать, в таких случаях не заставляла себя долго ждать: она была в постоянной готовности оказать поддержку полевой жандармерии. Осуществляя карательную операцию, немецкая артиллерия открывала из тыла — разумеется, не иначе, как «по ошибке», — огонь по ненадежным войскам. Именно так был уничтожен Баяйский отдельный батальон, который под командованием майора Цикатрициса четыре с половиной месяца воевал близ Урывских высот.
Первыми, еще в декабре 1942 года, порвали установившиеся с немецкой военно-полевой жандармерией отношения итальянцы. Они недолго думая расправились с контролировавшими их патриотические чувства гитлеровцами и сдались в плен русским. Да не какая-нибудь одна рота или полк, а вся стоявшая на Дону 8-я итальянская армия. Их примеру последовали две только что прибывшие на Донской фронт румынские дивизии. Очередь была за венграми.
И русские и немцы, каждые по-своему, ожидали, что горький опыт других военных частей чему-то научит мадьяр. Страшась их возмездия, немцы не только вывели свою артиллерию из расположения их передовых частей, но и оттянули назад полевую жандармерию. Красная Армия обратилась к венгерским солдатам с воззванием. В ответ венгерское командование дало приказ перейти в наступление в двух пунктах: около Урыва и у Тычихи, что стоило жизни нескольким тысячам гонведов. После подобной реакции венгров русские больше не стали повторять воззвание.
Послав в атаку измотанных солдат и даже не дождавшись ее конца, венгерские генералы уселись кто в автомашины, кто в самолеты и сбежали. Те из них, которым удалось унести ноги, были уже далеко, когда через шестнадцать часов после отражения этой атаки советские войска сами перешли в наступление и буквально за несколько часов полностью разгромили 2-ю венгерскую армию. Треть ее оказалась перебитой, другая треть сдалась в плен, и лишь жалкие остатки спаслись бегством.
Но какое заблуждение полагать, что разбитая армия уже ни на что не пригодна! «Хозяйственные» гитлеровцы привыкли из всего извлекать пользу. Такая хозяйственность была им присуща в высшей степени, они не стеснялись использовать для своих целей не только живых, угоняемых на убой людей, но даже умирающих, даже трупы.
Зажатая между двумя ледяными барьерами дорога представляла собой узкий коридор. Чтобы закупорить его наглухо, довольно было каких-нибудь нескольких сотен обмороженных, полуживых, еле волочивших ноги гонведов. Ведь пока шедшие по их пятам советские части брали бы их в плен, ставили на ноги и отправляли в тыл, отступающие гитлеровцы могли выиграть необходимое им время. А случись гонведам подохнуть до прихода русских — что ж, тем лучше. Их оледенелые трупы преградят путь преследователям.
Конечно, на широком, растянутом на много тысяч километров фронте боевых действий «кустарничать» особого смысла нет. Фашистов не устраивали ничтожные препятствия, способные задержать русских лишь на какие-то минуты. Тут требовалось нечто большее: не десятки и сотни, а тысячи солдатских трупов, которые должны лечь стеной на пути преследователей.
Дюла Пастор, разумеется, не знал, да и не мог знать всех этих тактических соображений, которыми руководствовалось гитлеровское командование. Вот почему зрелище, внезапно открывшееся перед ним из-за дорожного поворота, показалось ему в первый момент кошмарным сном.
— Что за дьявольщина! — воскликнул он.
— При чем тут дьявол? — проворчал Шебештьен. — Даже он вряд ли натворит такое!
Там, где дорога сужалась и твердый, как скала, барьер из обледенелых сугробов труднопреодолимой стеной отгораживал ее от внешнего мира, на несколько километров в длину тянулось гигантское скопище повозок, грузовиков, орудий, легковых машин. Все это безнадежно перепуталось, повсюду сидели и полулежали люди, валялись окоченевшие трупы. Тысячи людей, сотни лошадей… На плечах и сгорбленных спинах, на шапках неподвижно сидевших в повозках гонведов белели холмики снега. Его нападало так много, что иных он покрывал с головы до ног, будто заживо хоронил под своим белым саваном.
5
Яни (Хаутзингер), Густав (1883–1947) — генерал-полковник, командующий 2-й венгерской армией, разгромленной советскими войсками в районе Дона.
6
Хорти, Миклош (1868–1957) — регент (правитель), фашистский диктатор Венгрии с 1920 по 1944 год.