— Уже светает, я должна идти, меня ждут больные. А вы можете оставаться здесь. По возможности чуточку вздремните. И впредь не будем пускаться в затяжные дискуссии.
В полдень в Давыдовку прибыл начальник политуправления фронта. Этот русый статный генерал в довоенные времена был университетским преподавателем. Ему было свойственно некое величавое, эпическое спокойствие, которого он не терял даже в самых опасных и напряженных ситуациях.
— Ты нестерпимо спокоен, — как-то сказал ему заместитель начальника штаба. — Ну хоть бы покричал когда, понервничал! Я бы на тебя совсем другими глазами глядел.
— А кому полегчает от моего крика? Ты приведи хоть один веский довод. Тогда и я для пользы дела стану метать громы и молнии…
Выслушав рапорт Балинта, начальник политуправления прошел село с конца в конец. Первые два часа он только задавал вопросы, но сам от каких бы то ни было высказываний воздерживался.
Когда же обход был закончен и они вернулись в дом Анны Вадас, генерал приказал Йожефу Тоту вызвать Дюлу Пастора. О Пасторе он узнал от Балинта.
Гонвед стоял перед генералом навытяжку.
— Скажите, товарищ Балинт, чтобы он сел. Если курящий, пусть курит. Дайте ему сигареты или табак, словом, что больше по вкусу.
Добрых полчаса беседовал генерал с Дюлой Пастором. Балинт помогал им понять друг друга — переводил вопросы и ответы. Когда вопросы генерала были исчерпаны, Пастор встал и спросил, в голосе его звучала настойчивость.
— Господин генерал, кто и каким образом даст нам возможность убедиться, что русские и в самом деле хотят спасти Венгрию, венгерский народ?
После недолгого молчания генерал задал встречный вопрос:
— Скажите, вы успели убедиться в том, что мы прилагаем все усилия для спасения семидесяти тысяч измотанных и больных венгерских солдат?
— Да, я это вижу, — ответил Пастор. — Но именно поэтому мне и хотелось бы знать, почему для русских важно, чтобы мы остались в живых, мы, которые шли на Россию войной, шли с оружием в руках?
И вновь, прежде чем ответить, генерал задумался на минуту.
— Переведите ему, товарищ Балинт… По возможности слово в слово! Скажите следующее: послушайте, гонвед! Я мог бы пуститься сейчас в разглагольствования, стал бы объяснять, что такое пролетарский патриотизм, пролетарский гуманизм и пролетарский интернационализм. Кое-что из сказанного мной вы, может быть, и поняли бы, но многое, очень многое наверняка бы до вас не дошло. Поэтому, гонвед, я хочу вместо ответа на ваш вопрос дать вам один совет. Не выпытывайте у нас, что и почему мы делаем так, а не эдак. Лучше проверьте наши дела на собственном опыте, а потом спросите самого себя: в чем причина, что советские люди поступают именно так, а не иначе? И спрашивайте, спрашивайте себя, пока не найдете ответа. Короче говоря, судить о нас, советских людях, вы должны не по речам, а по делам. Слова так и остаются словами, иному слову грош цена. Хотя, должен вам заметить, наши слова — тоже верные слова. Но дела наши — вот это для нас самое характерное! Вам в первую голову хочется узнать; в чем причина, почему это советские люди хотят спасти венгров… Не могу предвидеть, где доведется вам побывать в Советском Союзе, но, куда бы вы ни попали, у вас будет возможность наблюдать людей в самых различных обстоятельствах. Присматривайтесь к ним, изучайте их хорошенько. А потом продумайте все, что видели и слышали. Если вы это сделаете, то на нынешний ваш вопрос сможете ответить сами, и куда убедительнее, чем я сейчас. И тогда вам станет понятно, почему венгерский народ может быть уверенным, что советские люди, Советское государство желают ему только добра. Вот! Перевели, товарищ Балинт? Слово в слово? Благодарствую. Ну а на прощанье спросите у вашего соотечественника, нет ли у него какой-либо просьбы личного порядка. Не имеется? Ну, тогда на этом кончим.
И генерал протянул руку пленному.
— Солдат этот, — сказал генерал, оставшись наедине с Балинтом, — нам друг. Разумеется, он еще и сам едва ли об этом догадывается. Но скоро, надеюсь, поймет. Он мне очень нравится. Вот увидите, из него выйдет настоящий человек! А теперь перейдем к делам… В общем и целом, товарищ майор, мероприятия ваши одобряю. Что же касается частностей…
По поводу того, чем он не удовлетворен в частности, генерал прочел настоящую лекцию. Прежде всего отсутствием разъяснительной работы среди военнопленных о целях войны, которую ведет Советский Союз.
— Вы полагаете, Балинт, что голодных, продрогших, измученных и больных гонведов политическими докладами накормить и вылечить нельзя? Если так, вы совершенно правы. И вы полагаете также, что после одного-двух наскоро состряпанных докладов венгерские военнопленные не уразумеют, что такое социализм и не поймут, что такое истинный патриотизм и подлинная свобода. В этом плане вы тоже правы, товарищ майор. Но не полностью. Пусть гонведы не сразу научатся правильно разбираться во всех этих важнейших вопросах. Но мы сумеем пробудить к ним интерес. Вот вы явно удивились, когда после разговора с этим гонведом я сказал, что он нам друг, хотя и сам этого еще не сознает. Подобное утверждение на первый взгляд может показаться странным. Но, в сущности, я все-таки прав. Ведь этот человек просил нас привести доказательства тому, что мы являемся истинными друзьями его народа. Если до нынешнего времени он действовал стихийно, и действовал правильно, то теперь ему уже хочется уяснить связь явлений, понять положение вещей, он хочет знать, как при данных обстоятельствах сможет он помочь своим соотечественникам. Кроме того, он желает уяснить еще одно: в чем именно может он на нас рассчитывать. Конечно, мысли свои этот человек излагает совсем не так, как привыкли их излагать мы. Но важно уже хотя бы то, что он честно задает вопросы и ждет откровенного ответа. Остальное придет. Но вот момент, когда это случится, в немалой степени зависит от нас с вами. Нам следует отобрать среди военнопленных несколько сот человек и рассказать им всю правду. Вот это вы и должны непременно сделать! Только не вздумайте окружать их особой заботой. Этим вы их можете только развратить, испортить, и к ним потянутся нежелательные элементы. Ну, об этом, пожалуй, довольно. Теперь какие имеются недостатки еще, не так ли? Не беспокойтесь, замалчивать их не собираюсь… Однако, прежде чем продолжим, прикажите принести чего-нибудь поесть. В старое время существовал обычай всячески закармливать и насколько возможно подпаивать ревизующее начальство. В наши дни иные обычаи. Но заставлять начальство помирать с голоду весь срок инспекции — это, пожалуй, слишком!