Ольга прикрыла глаза и почувствовала, как по всему телу разливается приятное тепло.
— Странно, вы едва не полгода работали в институте, а я заметил вас только недавно, — изрек академик.
— Очевидно, предчувствуя приближение защиты, я стала чаще выходить из лаборатории, — попыталась объяснить Ольга, мысленно улыбаясь.
— О, да! И работа у вас прекрасная. Знаете, для вашего нежного, смею сказать, возраста, впечатляющие результаты.
Ольга развернула фольгу и надкусила шоколадную конфету. Она оказалась с изумительной вишневой начинкой.
Юрий Михайлович не переставал говорить о ее диссертации, она впопад, но односложно отвечала. Разговор не тяготил ее, но после еще нескольких тостов обсуждение научных изысков стало всего лишь дополнением к трапезе, а не наоборот.
Беседа затягивалась, тем не менее собеседники словно не замечали этого. Растегаев достал маленький диаскоп и пересмотрел все диапозитивы, подготовленные иллюстрировать доклад. Уже горела настольная лампа, но ни один из двоих не взглянул на часы.
Академик нежно взял Ольгу за руку, а она восприняла этот жест в свете проведенной беседы — как знак признания ее научных заслуг.
Вдруг в дверь постучали.
— Не будем открывать? — спросил Юрий Михайлович.
— Как хотите…
Постучали еще раз: настойчиво и решительно.
Находившиеся в номере затаились, перестали обмениваться репликами и даже дышать стали тише.
— Немедленно откройте! — вдруг раздался профессионально-требовательный голос. — У вас в номере посторонние!
— Вас не касается, кто у меня в номере, — ответил через дверь Растегаев.
— Уже двадцать три часа, гражданин! Я вызову милицию, и у вас будут крупные неприятности.
— Вы нарушаете права человека, — продолжал осажденный академик.
— А вы — права внутреннего распорядка советской гостиницы, — стук становился неистовым. — Открывайте!..
— Юрий Михайлович, откройте ей. Судя по голосу, это настоящая фурия.
— Пожалуй, вы правы…
Академик щелкнул замком, и в номер ввалилась полная женщина в униформе дежурной по этажу. Глаза ее сверкали, волосы со следами застарелой химической завивки были растрепаны, и Ольге подумалось, что именно такие существа как нельзя лучше подходят для фискальной гостиничной службы.
— Ишь, дамочку привел и потчует! А еще видный ученый из Москвы!
— Я просил бы вас…
— Нет, это я просила бы вас немедленно отправить свою… — она сделала паузу, — из номера.
— Она останется здесь! Мы готовимся к докладу, — твердо сказал академик.
Мизансцена приобретала комическую окраску. Ольга продолжала сидеть в кресле, и, словно зрительница, наблюдала, как уважаемый Юрий Михайлович с пионерским задором пытается что-то доказать прирожденной надсмотрщице.
— Пусть женщина уйдет. Или я сообщу к вам на работу.
Ольга заметила, что эта дежурная фраза произвела-таки впечатление на академика.
— Нет, нет, — уже не столь уверенно парировал он, — вы не имеете права.
— Я? Я на то тут и поставлена. А вы, человек в возрасте, девушку спаиваете. Как не стыдно!
Услышав слова насчет возраста, Юрий Михайлович слегка обмяк.
И фурия уверенно продолжала:
— Известно, зачем вы ее сюда притащили. Уж если современные девицы отца-матери не слушаются, развратничают с малых лет, то хотя бы такие уважаемые люди, как вы, им не потакали. Гляньте в зеркало! Да вы же ей в папаши годитесь!
— Вон! — возглас прозвучал негромко, но решительно. — Выйдите из моего номера.
От морализаторского сервиса академик пришел в бешенство. «Этажерка» не сдвинулась с места.
— Я уйду, Юрий Михайлович, — вдруг тихо сказала Ольга. — Спокойной ночи.
Не дождавшись ответа, она прошла мимо «этажерки».
— Ишь, постыдилась бы. С чего жизнь начинаешь? — не упустила случая сказать свое слово та.
На пороге Ольга почему-то оглянулась, и с удивлением увидела, как Юрий Михайлович сует в руку незваной гостье пятидесятирублевую бумажку.
Девушке стало противно и обидно. Она вдруг почувствовала себя униженной, на самом деле предназначенной для обслуживания мужчин, имеющих над ней какую-то власть. Во всяком случае, она поняла, что ее воспринимают именно так. И прежде всего — сами мужчины. Это было омерзительно, но не удивительно. Даже традиционно.
Она поднялась в свой двухместный номер. Соседка, командировочная из Караганды, уже спала.
Ольга прошмыгнула в ванную. На сердце было тяжело от осознания надолго выделенной для нее роли, и приняв которую, и отказавшись, возможно было испытывать только отрицательные эмоции.