«Слишком много времени прошло. Исчезло все — и любовь, и чутье. Да и годы, годы. Слишком много времени, моего времени исчезло…» — в мыслях все стало просто и ясно.
Вопреки ожиданиям, Растегаев оказался дома. Еще с порога он бросился к ней с распростертыми объятиями:
— Оля, где же ты пропадала? Мне Катя сказала, что ты заболела, и я сразу поехал домой… Битый час тебя жду, уж не знаю, что и думать. Собирался обзванивать больницы.
— Я была в музее, — спокойно ответила Ольга.
— Где? Ты в своем уме?
— Несомненно… Юра, я решила посмотреть новую выставку современной живописи. Что же в этом плохого?
— Но я места себе не находил, — Юрий Михайлович сердился, как обиженный папаша.
— А кто тебя просил не находить места?
— Оля, не будь жестокой.
— Кстати, Маша дома? — Ольга перевела разговор на другую тему.
— Да, но она заперлась в комнате и попросила ее не беспокоить. Объяснила, что много работы.
Ольге такая информация показалась несколько странной, но она ничего не сказала.
«Дрему под пледом придется отменить», — чуть грустно констатировала она по поводу сорванных ближайших планов.
— Олюшка, может быть, вызвать врача? Катя говорила, что у тебя давление, — академик засуетился. — Сейчас я принесу тонометр.
— Не нужно ни врача, ни тонометра. Тем более, что никакие врачи вечером не вызываются, а скорая помощь явно не нужна.
Ольге вдруг стали неприятны эти его привычки пожилого уже человека, сопровождающие его жизнь тонометры и таблетки. Она устыдилась своих мыслей, но не смогла от них избавиться. Лучшим решением было самоустраниться на кухню.
— Юра, я принесла карпов и хочу приготовить их к ужину. Ты не будешь против, если — запечь?
— Нет, рыба очень полезна. Ее нужно употреблять хотя бы два раза в неделю в любом возрасте, — наконец-то улыбнулся Растегаев.
— А как насчет кофе?
— Нет, что ты! И у тебя ведь — давление.
— Я, пожалуй, все равно приготовлю кофе.
— Ах, безумная молодость… Непослушные мои девочки, что мне с вами делать? — вздохнул академик, явно почувствовав себя отцом двух дочерей.
Ольга переоделась в домашнюю одежду — широкие брюки и кокетливую рубаху, сшитую из подходящих по цвету ситцевых лоскутков. Косынка и передник довершили превращение. Крепкий кофе придал силы. Привычная обстановка оказала успокаивающее действие. Здесь, на кухне, хозяйка снова почувствовала себя, как говорят, «в своей тарелке».
Рыба без чешуи выглядела ограбленной и униженной. Ольга удалила внутренности, но оставила головы всем трем карпам. В пустые брюшки она положила лавровый лист, толченый чеснок и душистый перец, налила на противень немного растительного масла и уложила тушки.
Горячая духовка поглотила противень с содержимым. Ольга уменьшила огонь и присела у окна. У нее было в запасе минут двадцать для созерцания — время, пока рыба не будет полуготова и вновь не потребуется вмешательство повара.
За окнами пятнадцатого этажа было тихо, безжизненно — ни птиц, ни насекомых.
Зазвонил телефон. Ольга механически подошла к аппарату.
— Алло!
— Оля, прости, что я звоню к тебе домой, но нам обязательно нужно увидеться, — взволнованно проговорил до боли знакомый голос.
Ольга подсознательно была готова к этому звонку.
— Здравствуйте. Вам Машу? Сейчас я ее приглашу, — ответила она самым официальным тоном, на какой только была способна, и тут же положила что-то кричащую трубку рядом с аппаратом.
Она подошла к запертой двери самой изолированной в квартире комнаты, постучала три раза и, не дождавшись ответа, сообщила: «Маша, тебя требует к телефону Алексей Захаров».
Дверь мгновенно с ветром и шумом распахнулась, словно налетела буря.
Маша, растрепанная, в распахнутом халате пронеслась мимо Ольги и схватила трубку.
— Алло! Алло…
Она недоуменно посмотрела на мачеху, и та заметила, что ее глаза припухли от слез.
— Что, Маша, что с тобой? — не удержалась и спросила Ольга. Она тоже ничего не могла взять в толк.
— Там… гудки, Ольга Васильевна, — всхлипнула девушка. — Там, кажется, положили трубку.
— Подожди, Машенька, может быть, опять позвонят?
— Нет. Не позвонят, — обреченно сказала Маша. — Только теперь я совсем ничего не понимаю. Зачем было звать меня, а потом бросать трубку? Весь мир сошел с ума. Все мужчины — подлецы и обманщики.
Последняя фраза прозвучала, как грозное обобщение. И Ольга повторила про себя: «Все мужчины — подлецы и обманщики… Все… Кроме Юрия Михайловича», — успокоила себя супруга академика.