В это мгновение она была довольна собой, поскольку успешно смогла побороть соблазн возвращения «в прошлую жизнь».
Телефонные звонки успокоили и помогли развенчать вдруг всплывший образ «светлой любви». Единственной, как выразился бы прозаик Миша.
Захаров теперь представал перед ее мысленным взором низким человеком, способным не только изменить и предать в самую тяжелую минуту, но и разводить пошлые амуры с одной женщиной на глазах у другой.
«На что он рассчитывал? На то, что она, уважаемая и уверенная в себе женщина, словно подросток, побежит на свидание к обольстителю ее собственной падчерицы?
А до чего он довел Машу? Интересно, какую глупость он ей залепил, что она так расстроилась? И как он посмел звонить в эту квартиру?»
Под аккомпанемент непрерывного внутреннего монолога Ольга вытащила несчастных карпов с побелевшими глазами из духовки, полила их майонезом и снова засунула противень в дышащую жаром пасть плиты.
«Кстати, почему он положил трубку? Может быть, он оставил Машу, объяснился с ней? А вдруг он все еще любит ее, Ольгу?.. Нет, не может быть. Просто плетет гнусные интрижки, чтобы черпать темы и чувства для своих стишков. Боже мой, и о таком мерзком человеке я грезила столько лет. Как ошибается в нем бедная Таня! Надо же, у поэта просто дьявольский талант казаться ангелом. Но нет, я смогла развенчать этот образ. Какое счастье, что я когда-то не стала его женой».
Проклиная Алексея, она, как ни странно, вновь обретала устойчивое равновесие обыденной жизни.
«Больше он не осмелится искать меня. Никогда».
Ольга уже лежала в постели и читала свежий номер «Огонька», когда в спальню вошел Юрий Михайлович.
— И что же пишут, дорогая? Снова ругают все и вся?
— «Огонек», как всегда, в своем стиле, но чтиво занимательное, — уклончиво ответила Ольга.
В последнее время ее удивляло, что муж, вечный приверженец идей шестидесятничества и пламенный строитель социализма с человеческим лицом, вдруг стал испытывать ностальгию по годам своей юности. Перемены, происходящие в обществе, словно не радовали его, а, наоборот, принуждали стать оппозиционером.
— Кстати. Оленька, тебя на той неделе переводят в старшие научные и дают группу Глыбова. Он, ты знаешь, уходит в какое-то малое предприятие. Так что будешь вести тему на всех парах.
— А это удобно?
— А почему нет?
— Потому что я — жена директора.
— Прошли те времена, когда такие мелочи принимали в расчет. Ты, прежде всего, — толковый специалист. С головой, — он погладил ее именно по голове. — Ты рада?
— Безусловно, — Ольга изобразила улыбку, хотя ей было почти безразлично, и тщеславия с момента выхода замуж заметно поубавилось.
— На тебе снова эта смирительная рубашка, — он погасил лампу на ее тумбочке — единственный действовавший источник света.
Его движения были медленными и методичными. Академик сначала помог жене снять ночную рубашку, затем, как всегда, поцеловал сначала правую грудь, потом левую, слегка погладил внутреннюю поверхность сначала правого бедра, затем левого.
В постели он был так же конструктивен, как и в науке. Несмотря на возраст, он все еще не испытывал заметных затруднений в любви, поскольку всегда вел хотя и полный трудов, но размеренный образ жизни — без табака, обилия алкоголя и иных излишеств.
Ольга знала, что после нескольких поцелуев он приступит к действию. Она почти не помогала мужу в его стараниях, поскольку всякая ее самостоятельность настораживала академика и наводила на размышления о добрачном опыте молодой супруги.
И на этот раз Ольга лежала навзничь, лишь для приличия прикрыв глаза, прислушиваясь к тяжелому трудовому дыханию мужа.
Ей не было неприятно. Ей было всего лишь привычно ждать момента, когда нужно сыграть свою роль, изобразив наступление высшего сладострастия и тем самым утешить самолюбие Юрия Михайловича. Ольга воспринимала эти ночные упражнения только как нагрузку к своему спокойному и устойчивому браку.
Ждать пришлось долго… Или ей так показалось?
«Ну когда же ты наконец?..» — Ольга уже начала было сердиться, но академик не растянул ее ожидание до бесконечности, и она с явным облегчением, а потому с убедительной долей искренности сыграла заключительную сцену.
Муж торопливо чмокнул жену в щеку и поспешил уснуть.
Ольга тоже попыталась последовать его примеру. Но сон, как и в прошлую ночь, почему-то настойчиво пытался обойти ее стороной.