Решившись, Никита зашагал в административный корпус, пока секретарь находился на месте. Перед турникетом остановился и доложил офицеру с погонами лейтенанта, по какому поводу прибыл. Дежурный тщательно записал фамилию курсанта и кивнул. Турникет крутанулся и пропустил волхва внутрь здания. Кабинет полковника Кольцова находился на втором этаже. Приемная была открыта, и Никита вздохнул с облегчением. Адъютант-референт выслушал просьбу курсанта и задумался, глядя в перекидной календарь. Перелистал его и вернулся обратно.
– Все дни до учений заняты, к сожалению, курсант Назаров, – сказал он. – Единственное окно завтра в одиннадцать двадцать. Но у вас будет не больше пятнадцати минут, чтобы изложить свою просьбу. Тщательно подготовьтесь, не стойте столбом, бекать-мекать не советую. Господин полковник этого не любит.
– Я все понял, господин капитан, – вытянулся Никита.
– Тогда я вас заношу в список посетителей, – кивнул референт. – Не опаздывайте. Согласуйте со своими преподавателями личную отлучку.
– Слушаюсь!
Кажется, будущее начинало обретать нужные формы. Никита принимал решение трудно, ломая себя. Неловкость и стыд еще сидели в его душе, но понимание своей ответственности перед большим количеством людей, для которых он уже был хозяином, перевешивало все остальное. Сойти с выбранной тропы в самом начале не казалось чем-то постыдным. Это нормально. Значит, человек осознал, что он выбрал неверную дорогу, и чтобы не мешать другим – тихо уйдет. Гораздо хуже, когда спаянный коллектив получает трещину от решения товарища спрыгнуть во время набравшего ход экспресса. Вот тогда презрительные взгляды парней обеспечены. Никита хотел ясности и определенности. А подсказать ему правильное решение мог только опытный и умный наставник.
Теперь оставался единственный вопрос, на который нужно самому ответить честно: нужна ли ему военная служба? Так ли она важна в его дальнейшей жизни? Ясно, как день, одно: в случае вооруженного конфликта или, хуже того, войны Никиту откомандируют в одну из частей для прохождения службы, независимо от того, где он будет продолжать учебу. Единственная досада: в Генштаб ему путь заказан. Может ли это огорчить старика Назарова? Ведь сам патриарх никогда не давил на Никиту, желая видеть внука в погонах генштабиста!
Едва дождавшись следующего дня и заранее отпросившись с теоретических занятий, он нетерпеливо ерзал на диванчике в приемной под недоуменным взглядом адъютанта-референта, не понимающего, что так нервничает курсант.
Наконец, посмотрев на часы, капитан встал и скрылся за лакированными дверями кабинета начальника Академии. Прошла целая вечность, прежде чем он вышел и кивнул. Никита вскочил, одернул китель и решительно зашел на аудиенцию. Полковник Кольцов сидел за рабочим столом и что-то быстро писал. Небольшой монитор стоял на самом краю, но на него начальник Академии вообще внимания не обращал. А на Никиту посмотрел с любопытством.
– Ваше превосходительство! Курсант Назаров прибыл для аудиенции! Разрешите изложить свою просьбу!
– Давай, Назаров, слушаю тебя.
Четко сделав три шага, Никита остановился, не доходя до торца стола, вытянувшегося буквой «Т» в сторону дверей, и начал говорить. Все свои соображения, надежды, сомнения, ситуацию, сложившуюся на данный момент. Предстоящая свадьба с княжной Меньшиковой, как слабый аргумент, была отложена на конец доклада.
Кольцов действительно слушал внимательно, даже писать перестал. На его памяти это был первый случай, когда курсант просил отчислить его из Академии по причине семейных обстоятельств. Не сказать, что уникальный – таких ребят и раньше хватало. И у каждого были свои причины. Полковник прекрасно знал о состоянии старшего Назарова и о намечающейся свадьбе курсанта и, грешным делом, ждал, что именно этим обстоятельством он начнет продавливать свое решение. Однако получилось все по-другому, и Кольцов понял, что Назаров далеко не слабохарактерный парень. И про свадьбу сказал с неохотой. Так, лишний камешек на весы.