- Это все из-за жары, отец, - он старается улыбнуться, чтобы хоть немного стереть отцовскую морщинку меж бровями.
- Возможно. Но сегодня ты никуда не идешь. Отдыхаешь здесь.
Зари смотрит в окно и видит, что уже рассвело.
- Отец! Наша лавка!
- Я открою ее чуть позже, не переживай.
Мальчик проглатывает скользкое, словно уж, чувство вины, и вновь ощущает острые приливы беспокойства.
- Отец...
- Это не обсуждается! - Шакир перебивает сына и помогает тому слегка приподняться на подушках, - знаешь, в первый раз, еще когда я был примерно твоего возраста, мой отец взял меня с собой в Безымянный. Путь настолько вымотал меня тогда, - Шакир зачарованно смотрит куда-то мимо сына, и тот понимает, что перед отцом встают картины прошлого и замирает, пытаясь уловить их отголоски, - когда же мы, наконец, добрались до места, я пролежал несколько недель с горячкой, не помогая отцу ни в чем, и тогда так и не увидел знаменитые состязания.
Отец мягко улыбается, пытаясь подбодрить сына. Но сам Зари буквально видит этот графитный клубок непрекращающегося волнения в груди Шакира.
Зари находит в себе силы и улыбается в ответ, не понимая толком, что происходит. Затем берет отца за руку, неловко подбадривая.
- Прости, я подвел тебя, - выдавливает потаенное мальчик.
- Нет, это не так. Но ты должен привыкать к подобным путешествиям. Не брать же мне с собой маму, - тут Шакир широко улыбается, видимо, представив, как стройная высокая женщина идет с ним по равнине Макпал и подгоняет буйволов.
Зари замечает новый цвет вокруг отца. То ли охряной, то ли коралловый. Теплый. Мальчик трет глаза, но цвет никуда не исчезает, и, кажется, что, наоборот, подмигивает ему лукаво. Зари нравятся его переливы, такие нежные и необычные, подобные самой искусной и тончайшей материи.
- Сынок, почему ты так на меня смотришь? - голос отца вновь возвращает его к постоялому двору и их уютной комнате.
- Просто задумался, отец, я бы так хотел посмотреть состязания.
- Нет, даже не проси. Сегодня ты будешь отдыхать. Сейчас ты поешь и поспи. Я ненадолго открою лавку и скоро вернусь.
Мальчик кивает, понимая, что в данном случае отца переубедить не удастся. Он, то и дело, жмурится, прогоняя возникающие, то тут, то там, костерки цветов. Мальчик не выдерживает и трясет головой, и тут же заслуживает очередной обеспокоенный взгляд отца.
- Болит голова?
- Наверное, я просто много спал, - говорит Зари и сам себя убеждает, что витиеватые линии теперь уже тусклых дымчатых цветов - лишь плод его усталости, а, может, и воображения.
- Может и так, - соглашается Шакир, продолжая внимательно изучать сына, - посмотри, что я тебе принес, - отец кивает на полный поднос еды, и Зари только сейчас ощущает сладкие аромат выпечки, специй, густого наваристого бульона. Он тут же чувствует, что действительно проголодался и в нетерпении облизывает губы. Шакир смеется. Графитовый комок съеживается, оставляя лишь маленькую, пульсирующую в такт биению сердца, точку. Но Зари чувствует облегчение, словно сделал большое дело. Теперь спокойнее и ему.
Спустя какое-то время Шакир уходит со свертками тканей, оставляя рядом с Зари крепкий чай со специями и сладости. Но сам мальчик наелся и теперь блаженно лежит на кровати, ленивые мысли медленно перескакивают с одного события прошедшего дня на другое, и он не замечает, как вновь засыпает, убаюканный проснувшимся светилом, монотонными разговорами на улице, свистом и щебетанием миниатюрных юрких птиц, и вездесущим, кажется, впитавшимся в саму землю, ароматом алых цветов.
На этот раз Зари разбудили возбужденные крики снизу. Он неохотно поворачивается на бок и чувствует, как одеревенело его тело. А еще голод, как будто он не ел несколько дней. Он поднимается с кровати и замирает, пережидая накативший приступ головокружения.
Через пару минут, мальчик, опираясь на спинку стула, выглядывает в открытое окно. День уже клонится к вечеру. Разгар жары на исходе, и постепенно наступает время мягкого ветерка и прохлады. Люди потоком бредут по направлению к амфитеатру, и Зари провожает их завистливыми взглядами. Он ощущает их живое воодушевление, нетерпение, восторг. Иногда даже кажется, что они наполняют его самого доверху!
- Проснулся, сынок? - в комнату входит Шакир с очередным подносом, и дразнящие ароматы отвлекают Зари от очередного дня состязаний.
- Даже не проси, - улыбается отец, замечая, что сын продолжает посматривать на людей, - однако, мы немного прогуляемся все же, свежий воздух тебе сейчас очень полезен.
- Как прошла торговля, отец? - спрашивает мальчик, все еще чувствуя вину из-за своей беспомощности.
В ответ Шакир радостно улыбается, и сын понимает, что дела, и правда, идут очень даже хорошо. Он не замечает больше чрезмерного волнения в отце, но тот пульсирующий темный огонек так и остается. Зари тихо вздыхает, вдруг понимая, что родители всегда будут переживать за детей, и это чувство просто неискоренимо.
Мальчик ест ароматную похлебку с мягкими лепешками и слушает рассказы отца о том, что он продал почти весь привезенный сюда товар, осталось лишь несколько рулонов ткани, да и так, по мелочи. Это значит, что к следующему году надо подготовиться основательнее и, возможно, нанять еще помощников, изготовить на порядок больше шалей, в этот раз спрос на них оказался очень даже существенным.
Зари слушает и чувствует умиротворение, покой и, как ни странно, свой дом, словно он сейчас сидит у печи и наблюдает за тихими разговорами родителей. Хорошо.