- Что вы имеете в виду, почтенный? - всем своим тоном остад Рушан подчеркивал, что ничего почтенного, на самом деле, в мудреце он не видит.
- Лишь то, что сказал. Избалованность и принадлежность к кланам не помогает Избранным, а вредит в их нелегком деле. А теперь, я также вижу, что и некоторые наставники не облегчают участь нашим заступницам. Прежде всего, своей ограниченностью и глупостью.
Сказав это, старик вдоволь напился воды и выдохнул, откинувшись на стенку повозки. А сам Зари даже боялся обернуться. Ему казалось, что сейчас ударят гром и молнии, или еще чего похуже! Даже ему было понятно, что сам Ашу обвинил известнейшего остада. Все же, мальчик не выдержал и покосился на отца. К своему удивлению, мальчик заметил, что Шакир едва сдерживает смех, а теперь он и вовсе отвернулся, то и дело, покашливая.
Остад Рушан молча удалился.
<p>
Глава 7</p>
<p>
Люди - лишь крупицы песка, но и они мешают движению караванов</p>
<p>
Дом</p>
Зари сбился со счета, сколько дней они уже были в пути. Все часы и минуты походили друг на друга, а само время текло медленно и неторопливо. Сон, уход за животными, такая сладкая после полуденного зноя вода, лоснящиеся тела мулов, разговоры, крики погонщиков, убаюкивающая качка и песок.
Сейчас мальчик шел, погоняя животных, в очередной раз, дав отцу возможность отдохнуть. Ашу был все это время с ними, частенько беседовал шепотом с Шакиром. Остад Рушан ехал в непосредственной близости, но в разговоры больше не вступал, что не могло не радовать.
Мальчик потер глаза и сплюнул песок. Еще не скоро он отмоется от него. Зари поклялся, что просидит в речке безвылазно целых три дня! И никто, ни одна живая душа, его оттуда не вытащит.
Он посмотрел вдаль и нахмурился. Наверное, напек голову. А ведь отец предупреждал, что нужно прятаться в разгар жары, а мальчик как раз решил поразмяться и погулять, осматривал навьюченных животных, прислушивался к новостям. Теперь же вот мерещится всякое. Но тут же радостные возгласы охватили весь караван, и сердце Зари пустилось в пляс. Забыв о мулах, он запрыгнул на повозку и разбудил отца.
- Мы - дома, отец! Слышишь? Мы - дома!
Шакир засмеялся, и с проворством юноши спрыгнул на песок, обняв сына и всматриваясь в открывшуюся их взглядам такую прекрасную картину. Полосы песка словно истончились, то тут то там, пробивались черные и бурые слои земли, а дальше, там, в двух часах, зеленела огромная роща. Прямо за ней укрывался оазис, ласковый, щедрый для живущих в нем людей и такой знакомый.
- Сынок, наконец-то ...
Казалось, что увиденное придало всем еще больше сил, и караван двинулся вперед еще быстрее. Разговоры оживились, люди потирали руки от предвкушения, а Зари дышал спокойно и уверенно.
Теперь точно все будет хорошо!
Уже на подходе Зари ощутил свежий ветерок. О, какое это было непередаваемое ощущение! Поистине, стоило уехать в Безымянный, чтобы понять так много о малых, подчас незаметных вещах.
- Зари, смотри!
Мальчик посмотрел в указанном отцом направлении, и растянул губы в широкой улыбке. У главных ворот, почти полностью скрытыми за кронами могучих деревьев, стояла одинокая фигурка женщины в темно-синем традиционном одеянии, абае. Легкая струящая ткань развевалась на ветру. Зари заметил, что, стоило женщине увидеть появившийся караван, как она, не взирая на приличия, бросилась вперед. Шаль слетела с головы и осталась лежать на земле, но женщина даже не обратила на это внимания. Еще секунда и Зари видит ее черты лица, секунда - и он узнает родные черты, секунды - и его сердце замирает от горячего тепла внутри.
Мама ...
Зари смаргивает слезы, когда видит, что Шакир бросается вперед, словно ему нет и двадцати, как тесно прижимает к себе стройную фигуру матери, как зарывает руки в ее вороных волосах.
Тут же ласковые руки охватывают его лицо, но из-за слез он ничего не видит, но он знает, что это она, его мать, его мир.
- Мой мальчик, как ты изменился... Мать Тьма, прошу, не забирай его больше! Прошу, прошу ...
Шакир пытается отвести ее в сторону, но материнские руки крепки, и они не изучили все изменения в ее сыне, не стерли все его слезы.
- Мама..., - только и умудряется выдавить мальчик.
Они не обращают внимания на суматоху вокруг. Кто-то радостно кричит, и подбрасывает детей, кто-то целует молодых жен, не стесняясь взглядов, кто-то на коленях благодарит всех Богов за возможность вернуться. Они только втроем. Нет больше Безымянного, но нет и оазиса Сэнэз. Три души, скованные воедино самыми прочными цепями.
Зари вдыхает запах родного дома: ароматные травы, выпечка, мясная перченая похлебка, свежесть цветов - все это переплетается воедино, порождая какой-то свой уникальный аромат. Вроде бы не только у них варят густую мясную похлебку, и не только его мама умеет печь засахаренные колечки и сладкие лепешки, а запах, все же, не такой, как в других домах, и уж и подавно отличается от терпких ароматов Безымянного. Мальчик понимает, что этого ему тоже не хватало.
- Сынок, - мать проводит рукой по его голове, и хочется зажмуриться от удовольствия. Зари старается ловить каждый жест, каждый взгляд, потому что теперь, как ни старайся отмахнуться, он чувствует всем своим сердцем, что его время уходит, детство заканчивается. Но этими последними мгновениями он насладится до конца.