Очень медленно, пошатываясь, Ратха побрела по мелководью рядом с Такуром и с усилием выбралась на берег.
Она умирала от усталости, но заставила себя поднять голову и окинуть взглядом берег. На песке виднелись следы, но стадо уже ушло. Было совсем тихо, только мелкие волны лизали песок, да капала вода со шкуры Ратхи.
Она стиснула зубы, хрустнув набившимся в пасть песком. «Меоран даже не подумал подождать их!»
Яран непременно остался бы, но, наверное, побоялся ссориться с вожаком. Значит, они думают, будто она утонула.
Ратха почувствовала, как ее подтолкнули, потом над ухом раздался голос:
— Это все пустяки, однолетка. Ложись, передохни.
Она повернулась и прижала уши.
— Меоран думает, что избавился от меня, от слабой, никчемной маленькой самки! Увидеть меня живой для него будет все равно, что шлепнуться мордой в кучу помета! — усмехнулась она, все еще с трудом переводя дыхание. Потом повернулась и нетвердо побрела вверх по берегу, зная, что Такур пойдет следом.
Он так и сделал. Она слышала, как он хрустит лапами по песку, но не оборачивалась и шагала через рябь песчаных наносов, поднимаясь все выше и выше.
Краем глаза Ратха заметила, что Такур упрямо смотрит под ноги, стараясь не поднимать глаз на темнеющий впереди лес, обгоревшие деревья которого говорили о прошедшем Красном Языке.
Запах гари густо висел в воздухе, и хотя к нему уже примешивался свежий аромат новой поросли, все вокруг напоминало о недавнем пожаре.
Такур стал отставать, кончики его усов задрожали.
Ратха прошла несколько шагов, прежде чем поняла, что он совсем остановился.
— Такур? — Она обернулась. Он дрожал гораздо сильнее, чем она. — Такур, ты заболел?
Такур стоял и в оцепенении смотрел на песок в нескольких хвостах перед собой. Ратху обдало запахом его страха. Она робко подошла и обнюхала его.
— Теперь ты сама видишь, почему Меоран назвал меня трусом, — сказал Такур, низко опуская голову.
— Но почему? Чего ты боишься? Красный Язык уже ушел!
— Для меня он никуда не ушел, — тихо ответил Такур. — Ратха, я сейчас не готов пройти через это. Прошу тебя, останься со мной здесь на несколько дней. Мы сможем питаться речными ползунами.
Ратха гневно посмотрела на него.
— Я хочу заставить Меорана есть помет! Чем дольше мы просидим здесь, тем дальше они уйдут!
Она резко отвернулась и зашагала вперед.
— Глупая маленькая! — ударил ей в спину яростный крик Такура. — Ратха, ты не сможешь вернуться к ним одна! Ты сейчас и с новорожденным котенком не справишься, не говоря уже о Безымянных захватчиках!
— Тогда идем со мной! — Ратха остановилась и посмотрела на него, махнув хвостом.
— Я не могу.
— Почему?
— Я видел, как умер тот пестроспинка. Ты была слишком далеко, но я видел все.
— Такур, запах стал гораздо лучше. Мы пойдем по мягкому пеплу, он совсем остыл. Мы сможем идти быстро.
Он еще ниже повесил голову.
— Я не могу.
Ратха с досадой зевнула. Злость кислой желчью обожгла ей горло.
— Мне нет никакого дела до твоего сгоревшего пестроспинки! Я хочу вернуться в свое племя! Наверное, Меоран был прав, когда называл тебя сыном Безымянного костегрыза!
Она очутилась на песке еще до того, как последнее слово вылетело из ее пасти. Такур навис над ней, а голова Ратхи гудела от его тяжелой оплеухи.
Она сжалась в жалкий комочек, мечтая исчезнуть, растворившись между крупицами песка. Крепко зажмурив глаза, она чувствовала упавшую на нее тень Такура, чувствовала его боль и ожидание…
— Я не знала! Я думала, что Меоран нарочно распускает вранье про тебя! — залепетала Ратха.
Такур бросил на нее испепеляющий взгляд.
— Нет. Он распускает про меня правду, и это гораздо хуже. Где ты это услышала?
— За убоиной. Подслушала, как Меоран говорил с Яраном. Но я тогда так жадно ела, что ничего толком не разобрала.
Такур с шумом выдохнул.
— Ладно, однолетка. То, что ты услышала — правда. У того, кто дал мне жизнь, не было имени, хотя он был достоин его гораздо больше, чем многие наши племенные. Моя мать, Решара, сделала неправильный выбор.
— Но мне казалось, для того, чтобы новорожденному дали имя, его отец и мать оба должны иметь имена! — воскликнула Ратха.
— Ты хочешь спросить, почему у меня есть имя? — невесело усмехнулся Такур. — Старый Байр сжалился над Решарой, хотя она нарушила закон, найдя себе самца вне племени. Он позволил ей остаться в племени до тех пор, пока она не родила двойню, а затем изгнал. Он сохранил мне жизнь и даже дал имя. Он был очень милосерден ко мне.