Молниеносным движением Меоран выбросил вперед свои смертоносные когти, а Черфан и другие молодые самцы бросились к нему с обеих сторон, чтобы прикрыть от удара сбоку. Фессрана, обливаясь кровью, отшатнулась назад. Факел выпал из ее пасти и погас.
— Вот и вся сила Красного Языка, — ощерился Меоран, одним ударом лапы отшвыривая дымящуюся ветку прочь от протянутой лапы Фессраны.
— Постой, Меоран! — закричал Такур. — Ты убил питомца Фессраны. Теперь тебе не нужно отнимать у нее жизнь. Позволь мне поговорить с ней.
Фессрана растянулась на боку, ее шея и грудь были залиты кровью, сочившейся из глубоких рваных ран. Подняв голову, она с ненавистью смотрела на Меорана.
— Разговоры ни к чему не приведут, — прошипел Меоран. — Ее глаза стали похожи на глаза этой молодой самки.
Ратха смотрела, как Фессрана корчится на земле. Потом подняла голову и твердо встретила янтарный взгляд серого вожака.
— Молодая самка будет говорить, — тихо произнесла она. — Оставь Фессрану. Она не та, кого ты искал. Я уже сказала тебе в прошлый раз — это наше с тобой дело, Меоран.
Вожак племени тяжело шагнул вперед.
— Назад, — рявкнул он на Черфана и других молодых самцов, охранявших его. — Это мое мясо.
Меоран сделал еще один шаг и вдруг изумленно вскинул голову.
Такур стоял перед ним, загораживая собой Ратху.
— Имеющий Имя не обнажает клыки против Имеющего Имя, — услышала Ратха твердый голос Такура. — Разве ты забыл древний закон?
— Я даю законы этому племени, Такур-Вырванный-Коготь. Отойди прочь! — рявкнул Меоран и с размаху хлестнул Такура по морде. Тот уронил голову и слизнул кровь из рассеченного носа.
— Имеющие Имя не обнажают клыки против Имеющих Имя, — упрямо повторил он, но на этот раз так тихо, что Ратха едва услышала его слова.
— Я не буду обнажать клыки на такую падаль, как ты! Когтей будет вполне достаточно, — прорычал Меоран и бросился на Такура, распоров ему щеку до кости.
Ратха сморщилась, словно удар обрушился на нее. Что-то внутри нее начало отчаянно биться о стены своей тюрьмы. Ей хотелось завизжать на Такура, чтобы тот отошел и дал ей сойтись с Меораном один на один. Она вся дрожала, охваченная ненавистью. Она знала, что если Меоран еще раз ударит Такура, ее ярость вырвется на свободу.
Двое стояли друг против друга, распушившись и напружинив лапы.
Обливающийся кровью Такур по-прежнему преграждал Меорану путь к Ратхе. Но она не испытывала к нему благодарности. Напротив, дикая сущность, бившаяся в груди у Ратхи, была направлена на Такура не меньше, чем на Меорана.
Какое он имеет право вмешиваться? Разве он не предал ее в ту ночь, когда погиб ее первый питомец? А ведь она уже тогда могла бы положить конец власти Меорана! Она никогда этого не забудет! На что Такур рассчитывает теперь? Надеется, что она смягчится при виде его крови? Нет. Ни за что! Кровь порождает только кровь!
Меоран занес лапу. Такур молча смотрел на него, глаза его были пусты и бесстрастны. На этот раз Меоран вложил в удар весь вес своего могучего тела. Такур пошатнулся, его голова мотнулась в сторону, кровь брызнула на шкуру Ратхи. Лапы у Такура подогнулись, и он рухнул на землю перед серым вожаком.
Фессрана завизжала, и ее вопль разорвал что-то внутри у Ратхи.
Не помня себя, она вырвала из земли свой факел. Меоран медленно, почти с ленцой, приближался к Такуру, разинув пасть для смертельного укуса.
Пламя преградило ему путь.
Меоран вновь встал на дыбы, чтобы ударом лапы выбить факел из пасти Ратхи, как он только что сделал это с Фессраной, но недооценил проворства своей противницы. Огонь опалил шерсть на груди вожака, и тот отскочил назад, воя от боли.
— Нет, Ратха! — раздался хриплый крик у нее за спиной, и Ратха увидела, как Такур с усилием поднимается с земли. Пасть его была открыта, блестящие струйки крови, сбегая из глаза и разорванной щеки, капали на челюсть.
Ратха пошла на Меорана, сжимая в зубах свой факел. Племя, сгрудившееся за спиной своего вожака, попятилось назад.
И могучий Меоран в страхе съежился, втянув голову в плечи, открыв пасть и тяжело раздувая бока.
— Закрой свою пасть, если не хочешь, чтобы твой язык познакомился с Красным Языком, — прорычала Ратха.
Меоран с шумом сглотнул и захлопнул челюсти.
— На землю и подставь мне свою глотку, — приказала Ратха, вскидывая голову с зажатым в пасти факелом. — Эй вы, племя! Смотрите хорошенько. Отныне законом Имеющих Имя будет закон Красного Языка!
Они сбились в кучу, прижав животы к земле. Черфан, его супруга, молодой сын Срасса и другие беспомощно смотрели на разыгрывавшуюся перед ними сцену.
Ослепленная гордостью, Ратха повернулась к ним, оторвав взгляд от Меорана.
В тот же миг вожак бросился на нее, целя клыками в глотку. Стремительно повернув голову, Ратха взмахнула факелом, описав грозную дугу в воздухе, и с силой вонзила свое оружие прямо в распахнутую перед ней пасть. Удар был такой силы, что она чуть не выбила себе зубы о конец палки. Затем раздался странный рвущийся звук, факел с силой дернулся, и Ратха потеряла равновесие.
В следующее мгновение ветка вылетела у нее из пасти, а Ратха кубарем покатилась по земле.
«Все пропало», — смутно подумала она, пытаясь подняться на ноги. Она развернулась, приготовившись до последнего драться когтями и зубами. И замерла, окаменев.
Меоран крутился на одном месте, как котенок, гоняющийся за собственным хвостом. Он превратился в серое пятно, просвеченное дрожащими рыжими пятнами. И он выл.
Когда Меоран остановился, обессиленный болью и усталостью, Ратха увидела, что с ним случилось, и ее ярость сменилась ужасом. Древко факела торчало у него из пасти, не позволяя ей закрыться. Обугленный конец, светящийся красными всполохами, далеко выступал у него над подбородком, и Красный Язык с жадностью лизал нижнюю челюсть вожака.
Цепенея от страха, Ратха поняла, что вонзила горящий конец ветки прямо в глотку Меорана. Кровь и пена пузырились вокруг головешки, шипя на огне.
Меоран снова издал жуткий полузадушенный вопль. Он царапал лапами ненавистный факел, смертельно пронзивший его плоть. Меоран метался, а Красный Язык, гневно полыхая, облизывал ему морду, и кровавые пузыри вздувались и лопались на челюстях вожака.
Краем глаза Ратха увидела, как Такур бросился сквозь клубы дыма к вожаку.
— Ручей! — завизжал он. — Красный Язык умирает в воде! Беги в ручей!
Все в том же оцепенении Ратха смотрела, как Меоран слепо бредет к воде.
Она не сделала ни шагу, чтобы помочь ему или помешать. Она больше не хотела быть той, кто решит, какой смертью он умрет.
Меоран с визгом покатился вниз по берегу. И тогда Фессрана бросилась на него из камышей — она была вся в крови, а в глазах ее горел жадный огонь мщения. Фессрана стала бить лапами по концу факела, торчавшему из пасти Меорана, чтобы боль гнала его прочь от спасительной воды.
— Ешь хорошенько, ночной питомец, — мурлыкала она, глядя на огонь. — Это мясо утолит твой голод. Пляши на его костях, выжги ему кишки, заставь его петь перед смертью!
Каждый раз, когда Меоран пытался пробиться к ручью, Фессрана вырастала у него на пути; она пела свою тихую песню огню и бешено хлестала вожака по морде. Шерсть на морде и вокруг шеи Меорана почернела, под ней показалась разбухающая от ожогов кожа.
Ратха бросилась к Фессране, но Такур опередил ее. Поймав пастушку за задние ноги, он покатился прочь, увлекая ее за собой.
Охваченный пламенем Меоран бросился мимо Ратхи, и огонь жадно пожирал на бегу его голову и шею. Он не добежал до воды. Он упал и стал корчиться на траве. Ветер раздувал Красный Язык, лизавший его бьющееся тело.
Ратха видела, как Такур побежал к вожаку, но разгоревшееся пламя заставило его отступить. Тело Меорана в последний раз изогнулось, а затем застыло и начало гореть.
Такур стоял перед погребальным костром вожака, обмякшее тело Фессраны безжизненно валялось у его ног. Ратха видела, что Такур дрожит всем телом.