– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, дорогая. Потому что я слишком хочу тебя, чтобы быть рассудительным.
Он приподнял ее лицо за подбородок и приник к губам. Она вцепилась в его плечи, шампанское ударило в голову. Сейчас он целовал ее всего лишь второй раз в жизни. Алекс была преисполнена решимости исполнить задуманное, хотя и не знала, чего он ждет от нее. Теперь она доверяла ему и с радостью уступала напору горячих, властных губ. «Я могу сделать это, – твердила она себе. – Единственное, что мне нужно, – это расслабиться и позволить мужу меня любить. Я могу сделать это…»
Она приказала себе не думать о том, что не способна сейчас принадлежать мужчине. Даже Гэвину.
Глава 19
Хотя Алекс давно поняла, что Гэвин на удивление терпеливый человек, лишь сегодня ночью она смогла окончательно убедиться в этом. Вместо того чтобы сразу потащить ее в постель, он осыпал ее поцелуями, а его руки ласкали ее тело, доставляя немыслимое удовольствие.
Умелые, мудрые руки… Словно в забытьи она чувствовала, как он расстегивает крючки на ее платье, слышала шелест шелка, который, скользнув по бедрам, лег к ее ногам.
Гэвин так ловко распустил шнуровку, что Алекс даже не заметила, как освободилась от тугих объятий корсета. Она глубоко вздохнула, грудь чуть покалывало от привычного ощущения свободы.
Он гладил ее спину. Через тонкую ткань сорочки она чувствовала тепло его ладони. Но несмотря на нежные, умелые прикосновения, тревога не покидала ее. Стоило его ладони двинуться вниз, и Алекс невольно отпрянула.
Чтобы скрыть свою реакцию, она засуетилась, пытаясь снять с Гэвина сюртук. Он с трудом освободился от этого скроенного точно по фигуре произведения портновского искусства, пока Алекс трудилась над пуговицами его жилета. Ее пальцы щекотали его, и он тихонько засмеялся.
– Ты рискуешь, милая.
Ей нравилось, что его шотландский акцент стал заметнее, как нравилась и мысль о том, что она рискует. Алекс снова прошлась кончиками пальцев по его груди.
Смеясь, Гэвин снял с нее корсет, подхватил на руки и поднес к роскошному ложу под балдахином на высоких витых столбиках. Голова Алекс кружилась, она проглотила ком в горле, надеясь, что выпитое шампанское заглушит ее страхи.
После года, проведенного на соломенных подстилках и не слишком удобной корабельной кровати, постель показалась ей невероятно мягкой. Гэвин снял с нее туфли.
– Какие дивные ножки! – вырвалось у него.
– Фу, они чересчур большие, как, впрочем, и руки, – возразила она, надув губы. – Совсем не такие изящные, какие должны быть у настоящей леди.
– Они красивые. Сильные и стройные, как ты сама.
Гэвин погладил одну ногу поверх шелкового чулка, потом и другая дождалась его ласки. От неожиданного удовольствия Алекс поджала пальцы, и он нежно прошелся по изгибу ее стопы.
Развязав шелковые подвязки, он прикоснулся к ее коленям, и ее снова объяло беспокойство. Вместо того чтобы двинуться выше, он медленно снял с нее чулки, целуя нежный изгиб шеи. И хотя он держал свой сильный торс на весу, она ощутила жар, исходящий от его тела.
Ее сосок, розовый, как спелая ягода, просвечивал сквозь муслин сорочки. Гэвин наклонился и взял его губами. Алекс задохнулась, не понимая, чего больше было в ее реакции: восторга или страха. В висках застучала кровь… или шампанское?
Страх.
Когда его ласки стали более интимными, она подавила неуверенность, напомнив себе, что именно этого она и хотела. Что ж, в первый раз будет не очень хорошо. Потом станет лучше, ужасы прошлого отойдут в прошлое и в конце концов навсегда исчезнут из памяти.
Гэвин тяжело дышал, еле сдерживая себя. Алекс ощутила возле своих бедер его мощное мужское естество и поняла, что сдержанность человека, которому она доверяла, отошла сейчас на второй план. Ее дыхание стало коротким и прерывистым, в такт с нарастающей паникой ожидания. Он не обидит ее, она это знала. Даже на Мадуре, во время того унизительного испытания в «львиной игре», ему удалось проявить такт и деликатность. Если она сумела выдержать тогда, то что ей мешает сделать это сейчас, в уединении ее собственной спальни? Проникнув под ее сорочку, его рука задержалась на шелке панталон. Она дышала так часто, что даже начала задыхаться, поскольку легкие не успевали заполниться воздухом.
– Расслабься и ничего не бойся. Вот увидишь, все будет хорошо…
Алекс всхлипнула от страха, когда его пальцы проникли в ее лоно. О Господи, он вторгся в ее святая святых! Она так сильно закусила губу, что почувствовала сладкий привкус крови.
Гэвин приподнялся над ней, его сильное мускулистое тело поймало ее в ловушку, его мужское естество вторглось в ее тело. И вдруг ей почудилось, что это ее ненавистный хозяин овладел ею против ее воли, и она в ужасе оттолкнула его.
– Нет! Нет!
Ее глаза заволокло красным туманом. Она колотила Гэвина по лицу, по плечам, стараясь набрать побольше воздуха, чтобы закричать. Внезапно она освободилась от тяжести его тела, и твердая рука зажала ее рот.
– Алекс! Алекс! – Он сильно тряхнул ее за плечо. – Все кончилось. Слышишь, все кончилось!
Ее помутневшее сознание постепенно прояснилось, и она сумела сосредоточить взгляд на его лице. Гэвин тяжело дышал, кожа блестела от пота.
– Если я уберу руку, ты обещаешь не кричать? Не думаю, что кто-нибудь из нас хочет, чтобы твои родственники ворвались сюда, услышав твои крики.
Сделав несколько глубоких вздохов, Алекс окончательно пришла в себя и кивнула Гэвину. Он отпустил ее и вылез из постели, придерживаясь за витой столбик кровати. Глубоко вздохнув, прошел к двери в смежную комнату. В ту же секунду она бесшумно закрылась за ним.
Алекс осталась одна, в безопасности, но разбитая и несчастная. Зарывшись в подушку, она старалась подавить рвущиеся из груди рыдания. Она возлагала на сегодняшний вечер так много надежд… Гэвин был прав – ей не следовало пить даже шампанское. Хотя сначала оно помогло ей расслабиться, по потом… напрочь лишило ее разума.
Когда сердце стало биться ровнее и голова перестала кружиться, Алекс подумала, что между ними не должно быть никаких тайн. Гэвин, наверное, в ярости и тоже несчастен, как и она. Ему сейчас даже хуже, потому что это она спровоцировала его, и поначалу ее реакцию можно было вполне принять за желание, пока у нее не началась истерика. Алекс передернула плечами. Что, если она перешагнула границы того, что можно исправить и простить?
Даже если и так, ей следует извиниться. Алекс вытерла слезы, накинула теплый шерстяной халат и сунула ноги в домашние туфли. Завязав волосы лентой, она пошла к Гэвину.
Она бы не удивилась, если бы он запер дверь, но ручка бесшумно поддалась ее усилиям. Как и в ее спальне, здесь горел ночник, и хотя света было мало, но достаточно, чтобы не наткнуться на мебель. Постель была не смята.
Гэвин сидел у окна, его рубашка белела неясным пятном, четкий профиль вырисовывался на темном фоне ночного неба. Вытянув ноги, он устало раскинулся в мягком кресле. Он слышал, как она вошла, но не повернул головы.
Алекс глубоко вздохнула:
– Ты, наверное, в бешенстве, и имеешь на это полное право.
– Я не сержусь. – Голос его причинял ей боль холодом и отстраненностью. – Ты старалась как могла. Не твоя вина… никто не может требовать от тебя большего.
– Прости меня, Гэвин, – тихо попросила она. – Я думала, что смогу…
– Не надо извинений.
Он закурил сигару, короткая вспышка пламени осветила его черты. Легкое облачко дыма поднялось и исчезло в открытом окне. Никогда прежде она не видела, чтобы Гэвин курил.
– Я не храбрая, я глупая. И не надо мне было пить шампанское. Это все испортило… – Алекс облизала пересохшие губы. – Наверное, теперь уже ничего не исправить?
Гэвин вздохнул.
– Многие ошибки можно исправить, хотя это бывает и непросто.
Радуясь, что он заговорил, она спросила:
– Я причинила тебе боль?
– Не физическую. К счастью, ты не владеешь приемами восточной борьбы, иначе мне бы несдобровать.