От имени белорецких большевиков Точисский просит Центральный Комитет РСДРП (б) держать их в курсе событий, присылать «Правду», «Деревенскую бедноту» и другие газеты.
И совсем скупо о себе:
«Я, как лидер и организатор местных большевиков, уволен с завода. Живу под угрозами расстрела и ареста…»
Ни слова о голодных днях, что существует лишь на скудной поддержке, которую в состоянии оказывать семье товарищи по партии…
Хотя почти три месяца, как в Петрограде победила социалистическая революция, в Белорецке и в округе эсеры цеплялись за власть. Большевикам угрожали, их увольняли с заводов.
Павел Варфоломеевич понимал: социалисты-революционеры чувствуют поддержку враждебных революции сил, активизирующихся за пределами горнозаводского округа. В Оренбурге атаман Дутов, в Уфе башкирские националисты во главе с Валидовым.
Новый, 1918 год не принес ничего утешительного. До Белорецка докатывались тревожные известия, участились заговоры и контрреволюционные восстания. Печать сообщала: буржуазный мир злобствует на власть большевиков, раздаются призывы к интервенции.
Белорецкий комитет РСДРП (б) распространил написанную Точисским прокламацию. Павел Варфоломеевич, разоблачая предательскую политику эсеров и меньшевиков, снова призывал очистить Советы горнозаводского округа от соглашателей. «Теперь, — писал Точисский, — эсеры и меньшевики действуют рука об руку с открытыми врагами Советской власти. Нет им доверия. В Советы должны быть избраны сторонники большевиков, ибо только эта партия выражает интересы трудящегося народа…»
Точисские ужинали, когда порог переступил коренастый, смуглолицый человек лет за пятьдесят в коротком полушубке и шапке-ушанке, не спеша оббил валенки у порога, представился:
— Золотов я, Василий.
И протянул Точисскому большую натруженную руку. Павел Варфоломеевич предложил гостю стул.
— Узнал, что большевистский комитет находится на квартире председателя, потому и посмел потревожить в столь неурочный час.
— У нас добрым людям всегда рады, — ответила Александра Леонтьевна. — Угощайтесь, чем богаты.
— Отчего же, разделю трапезу с безработным, — усмехнулся в прокуренные усы Золотое и, достав из чугунка дымящуюся картофелину, перебросил из руки в руку.
— Уже известно? — хмыкнул Точисский, — Из приезжих?
— Не совсем точно. Здешний я, старожил и к партии большевиков принадлежу. А в Питере проживал, с полицией в прятки играл и на Путиловском потрудился. На Шестом съезде за резолюцию о вооруженном восстании голосовал, и в августе корниловщину громить довелось.
Золотов ловко очистил картофелину и, круто посолив, надкусил. Ел он с аппетитом, и его по-детски голубые глаза светились радостно. Павел Варфоломеевич как-то сразу проникся к нему доверием:
— Ко времени приехали. Сложная у нас обстановка.
— Рассказали товарищи. Значит, говоришь, свел с тобой счеты управляющий?
— Сломить решил, — сказал Точисский. — Ан председатель большевистского комитета не из пугливых оказался и с голоду не помер. Спасибо товарищам. Тебе о положении в округе и на заводах известно?
— Об эсеровском засилье по дороге из Питера уже слыхал.
— Значит, рассказывать не стану, а подробности сам увидишь. Одно скажу: по вине эсеров округ не обеспечен сырьем, заводы останавливаются, железная дорога почти бездействует. Рабочие, которые еще не уволены, месяцами без зарплаты. Выгоняют с работы неугодных, особенно тех, кто большевикам верит.
— Методы из царского арсенала, — сказал Золотов. — Когда я уезжал из Питера, в ЦК эсеров наметился явный раскол. Левые готовы войти в Советское правительство.
— Интересно. Однако не верю я в искренность эсеров, — проговорил Точисский. — И мы не изменим своей тактики. — Точисский по привычке взъерошил уже начавшие редеть волосы. — Сегодня могу сказать уверенно: за нами уже немало заводских, а настанет день, когда пойдет большинство. — И, немного помолчав, спросил: — Слыхал, мы послали делегацию в Питер, она заверит Владимира Ильича, что горнозаводской округ будет большевистским… На днях проведем собрание группы, выступи, поделись новостями из Питера.
А товарищ Пухов, возглавлявший делегацию белорецких большевиков в Питер (всего-то три делегата!), имея пропуск лично к председателю Совнаркома, шагал по Невскому и диву давался: красота-то какая, дворцы и Церкви. Поди, дома расскажешь — не поверят. Жили же буржуи!