Вчерашний день товарищ Пухов с другими делегатами в Петропавловской крепости побывал, в казематах долго стояли, обнажив головы. Своими глазами увидели, где настоящих революционеров казнили и страшным мукам подвергали.
Из Петропавловки к царскому дворцу подошли, и Пухов даже головой покачал:
— И зачем одному такой домина огромный? Тут, поди, весь Белорецк разместится.
Когда же узнал, что у царя еще и другие дворцы имелись, ахнул.
Шли делегаты по Невскому — расстояние до Смольного немалое, — то и дело задерживаясь. Сопровождавший их военный, неразговорчивый, серьезный, на часы посматривал. Наконец не выдержал:
— Поторапливаемся, опаздывать нельзя, время у Владимира Ильича по минутам расписано. Да пустяками его не одолевайте, сами должны понимать.
На что Пухов даже обиделся. Разве ехали они за тыщи верст, чтоб такого человека, как Ленин, пустяковыми разговорами занимать? Они ведь разбираются: государственными делами вершить мудрено…
Нет, не таким себе представлял Пухов вождя революции и ростом, и осанкой, даже голосом. А тут стоит перед ним невысокий, коренастый человек с залысинами над большим шишковатым лбом. Щурится, улыбается и, пожав каждому руку, чуть картавя, произносит:
— Прошу, товарищи, усаживайтесь.
Сели делегаты, засмущались. Растерялся и Пухов. А Ленин их будто к разговору приглашает, подбадривает:
— Как добирались? Дорога-то дальняя, транспорт простаивает…
И вопрос за вопросом втягивает в беседу: и как живут горнозаводские рабочие, как Советскую власть приняли, не остановились ли заводы, стране металл очень нужен.
Пухов даже не заметил, как разговорились делегаты, свободно себя почувствовали. На вопросы отвечают, сами рассказывают.
Тут Ленин спросил, сколько коммунистов в округе, и, услышав, что более ста, довольно потер ладони:
— Вы представляете значительную силу, товарищи.
И встал. Пухов наконец вспомнил о тех двадцати минутах, что говорил военный. Уже прощались и Ленин их до двери провожал, как Пухов сказал:
— Владимир Ильич, ежели потребуется, горнозаводские рабочие за Советскую власть жизнь отдадут.
Ленин приостановился, чуть склонил голову к плечу:
— Обстановка у вас мне известна из письма вашего партийного руководителя Точисского Павла Варфоломеевича в ЦК. Сложная, трудная обстановка. И нелегко приходится сегодня рабочему и крестьянину России. Молодая Советская республика еще не окрепла, а классовый враг в силе. Скажите рабочим, что мы покончим с врагами. Пусть ваши рабочие берегут свою жизнь, она потребуется для того недалекого дня, когда мы приступим к строительству социализма. В остальном же у вас есть толковый большевик товарищ Точисский, он знает, что нужно делать. Мы ему верим…
Вышли Пухов и делегаты, день ясный, солнечный. Забыли, что хотели город осмотреть, засобирались, заторопились домой, в Белорецк.
— Нет, товарищи, нам задерживаться здесь негоже, — сказал Пухов, — люди ждут нас, и мы должны передать им, о чем говорил с нами Ленин…
Из Центрального Комитета на имя Точисского получили письмо с предложением о переводе его из Белорецка: «…сообщите… Ваше мнение о перемещении с Урала и в крупный центр…»
И хоть велик соблазн, но Павел Варфоломеевич отклонил предложение. Согласилась с ним и Александра Леонтьевна: в конце концов, с переездом можно и повременить.
«Как в столице?» — не раз задавал себе вопрос Точисский.
Положение в Петрограде волновало Павла Варфоломеевича. Контрреволюция окончательно не сломлена, и мир с Германией еще не подписан, опасность нависла над республикой. Доходили слухи о коварстве Троцкого в Врест-Литовске, непростительно затянувшего подписание договора. Подтвердились слухи о «левых» эсерах, согласившихся войти в состав большевистского правительства.
Это известие повергло местных социалистов-революционеров на какое-то время в растерянность. Тем более что из их партии сразу вышло немало заводских рабочих.
Поленов, Михайлов и другие вожаки местных эсеров заняли выжидательную тактику. Они заявляли о своей принадлежности к «левым», а поступали как правые, саботируя декреты и распоряжения Советского правительства, на что большевистский комитет указывал им не раз.
На неоднократные требования комитета провести перевыборы в Совет эсеры наконец дали согласие, Поленов сказал Точисскому при встрече: