Ушел Березин, когда стрелки на часах-ходиках перевалили за полночь. Стянув сапоги и повесив пиджак, Павел прилег на широкую лавку, прикрыл глаза. Тихо, за дощатой перегородкой слышно мерное дыхание жены а дочерей. Вздохнув, Точисский подумал, что Саша — верный друг, ей с ним приходится нелегко, все годы — революционная работа и ссылки. Ни одного спокойного дня…
Чуть забылся в дреме. Но чуткое ухо ловило все. Прошел по дороге караул, и стихли голоса. Лениво взлаивали в поселке собаки. Засвистел паровозик на узкоколейке, и снова тишина.
Павел дремать начал. Но что это? Скрипнула калитка, и чьи-то крадущиеся шаги, все ближе и ближе.
Встрепенулся Точисский, приподнял голову от подушки. Так и есть. Кто-то, скрипнув ступеньками, взошел на крыльцо, потрогал дверь.
Одним прыжком Павел очутился у окна,
Из-за двери голос глухой, угрожающий:
— Выходи, комиссар!
Точисский взвел курок нагана, изготовился. Однако не успел предупредить Александру, как она чиркнула спичкой, и огонек осветил комнату.
— Саша!!
Но те, чужие, успели увидеть его. Хлестнул выстрел, звякнуло стекло…
Июльская ночь восемнадцатого года была для него последней. Он ушел из жизни, но не ушел из благодарной памяти народа.
«…Группа Точисского оставила яркий след в истории социал-демократии России. В ней выросли первые рабочие социал-демократы Петербурга…» — напишут историки.
Над древними, как сама жизнь, Уральскими горами, над рекой Белой загорался рассвет. Он катился по обновленной земле, озаренной величием социализма…