Показалась пролетка с Генрихом Брейтфусом, с ним Шалаевский, при нем неразлучная гитара. Не успели извозчики отъехать, как появились бестужевки. Весело, шумно выгрузили на зеленую, еще не тронутую осенью поляну корзины со снедыо. Но располагаться никто не хотел, предложили побродить по лесу. Однако Павел отказался: ему хотелось побыть одному. Почему-то вспомнилось, как когда-то ходили они с Лебеденко на охоту. Точисский теперь испытывал к нему благодарность: умный, добрый Лебеденко… Его сомнения в народничестве, мысли о сознательности рабочего, разве не заставляли они задуматься Павла?
У сломленной ветром березы Точисский остановился. Где-то перекликались товарищи, слышался смех. Какой звонкий смех у Лизы Даниловой… Скорее бы приехал Васильев… Как пройдет первое собрание? Он, Точисский, очень надеялся, что сегодня их общество оформится организационно. Речь должна пойти о более четком устройстве. Наступит время, и они выработают свою программу. «Северный союз русских рабочих» Степана Халтурина имел ее… Однако программа пока на будущее, в ближайшем предстоит расширить сеть кружков, улучшить работу пропагандистов, установить связи с печатниками, наладить выпуск социал-демократических прокламаций…
Павел вышел на поляну и увидел Шалаевского. Иван стоял задумавшись. Под ногой Павла хрустнула ветка, тот обернулся и сделал широкий жест, как бы обнимая рукой окрестности.
— Даль-то какая, а? Леса и леса, дымка синяя…
— Да вы поэт, Иван, — с теплом в голосе сказал Точисский. Шалаевского все любили. Скромный до застенчивости, он разбирался в физике и математике, в истории и литературе, обожал музыку. — Взгляните туда: Санкт-Петербург фабричными трубами ощетинился. Это не просто другая сторона света, другой пейзаж, это другая сторона жизни, которая не дает спокойно любоваться природой. — И перевел разговор: — Намерены снова пытаться поступить в путейный?
— Нет, раздумал. У меня одна мать, и ей трудно содержать меня.
— Почему бы вам не поступить в ремесленное училище? Станете рабочим человеком, и, если избрали путь революционера, это поможет сблизиться с фабрично-заводской массой… А вот и наши собираются. Смотрите, какую корзину грибов волочет Климанов. Зимой будем с солеными грибами.
— Милости просим, — широко улыбнулся Егор. — Гостям всегда рады. Адрес прежний…
Генрих Брейтфус притащил хворост, разжег костер. Шалаевский взял гитару, тронул струны. Играл и пел он хорошо. Голос несильный, но приятный.
Ах вы, сени, мои сени…
— Не эту! — категорично потребовала Люба Аркадакская.
Иван тряхнул волосами:
Много песен слыхал я в родной стороне,
Про радость и горе в них пели;
Из всех песен одна в память врезалась мне,
Это песня рабочей артели…
Павел, а за ним другие подхватили:
Ой, дубинушка, ухнем!
Ой, зеленая, сама пойдет, сама пойдет,
Подернем! Подернем! ухнем!
— Браво! — захлопала Аркадакская, когда песня кончилась. — Ваня, вы молодец!
Шалаевский смутился, а Климанов пожал ему руку.
Тут на поляне появился Нил Васильев, уставший, но оживленный, рад, что наконец добрался до своих.
— Теперь, друзья, настал час, ради которого мы собрались, — сказал Павел. — Но прежде накроем стол, ведь у нас пикник, не правда ли?
Засуетились, разбирая корзины. Разбросали по траве скатерть, выложили еду: колбасу, яйца вкрутую, ломти нарезанного сала, бутылки с молоком, с пивом.
— Друзья, — начал Павел, — будем считать наше организационное собрание открытым. Я не ошибся, назвав его организационным. Меня могут поправить и сказать: «Мы существуем уже почти год». Верно! Но верно и другое: мы не оформились организационно, существуем пока стихийно. Точнее, ведем кружки самообразования, и этим ограничивается вся наша деятельность. Ясно ли я излагаю мысли?
— Куда яснее? — произнес Дмитрий.
— Быть или не быть группе, решайте сами, — поставил вопрос Павел.
Все молчали. Первым подал голос Генрих:
— Не понимаю, что изменится в нашей работе? Как проводили занятия на фабриках, так и будем…
— Вот именно! — поддержала Люба.
Павел глянул на нее: что это? из-за солидарности с Брейтфусом или на самом деле недопонимание?
— Одной работой в кружках ограничиваться нельзя, — пояснил Точисский. — Нам необходимо иметь кассу взаимопомощи, рабочую кассу для поддержки стачечников. Рабочие, овладев грамотой, тянутся к чтению книг, и мы создадим хорошую библиотеку, проведем сбор книг, прогрессивная интеллигенция откликнется на наше начинание, будем покупать книги в лавках и на развале.