— Решено! Мы обязаны протянуть братскую руку узникам царского произвола.
— Я сегодня у балтийцев выступал, мне один из рабочих вопрос задал: может ли быть у российского пролетариата своя социал-демократическая партия? — снова повернул разговор в новое русло Павел.
— А мы чем не партия? — бросил реплику младший Брейтфус. — Сами постановили считать себя организацией.
Точисский отрицательно повел головой:
— Но у нас нет программы.
— А какая необходимость? — спросил Людвиг.
— И на какой основе? — добавил Шалаевский.
— Мне кажется — на основе программы германских социал-демократов, — вставил Дмитрий.
— Как сказать, — пожал плечами Точисский. — Спору нет, германские социал-демократы сегодня имеют большой опыт работы и по организованности, пожалуй, очень сильны. Но не следует забывать об особых условиях работы здесь, у нас, в России. Надо основательно изучить программу германских социал-демократов и программу плехановской группы «Освобождение труда».
— Когда рабочие осознают необходимость изменить существующий строй, они будут передавать эту убежденность своим товарищам, — сказал старший Брейтфус. — А есть ли у нас программа, нет ли, рабочих сие по заботит.
— Может ли организация не иметь программы? — вскипел Точисский. — В ней ее цель определяется. Да, да, письменно изложенная цель.
— Не горячись, Варфоломеич, — остановил его Шелгунов.
— К программному вопросу следует вернуться. Пока мы к нему не готовы! — заявил Генрих.
— Именно! — поддержали его Лазарев и Аркадакская. Павел вскинул брови:
— Разве я поставил вопрос об утверждении несуществующей программы? Речь о необходимости в будущем иметь ее.
— Мы не против! — сказал Дмитрий.
Квартиру Брейтфусов Точисский покинул вместе с Шелгуновым, дошли до угла, пересекли дорогу.
— Я, Павел Варфоломеич, тебе работу подыскал, в Колпино, на оружейном.
— Уехать из Петербурга? — удивился Точисский.
— Во-первых, долго без работы ты не протянешь, а во-вторых, Колпино под боком, — заметил Шелгунов.
— А «Товарищество»?
— Связь наладим. А потом, может, здесь место подвернется. Да и колпинцам помочь надо, а?
— Эх, Вася, и все-то ты за меня обдумал.
Федот, а в миру Егор Зиновеич, хотя и получил разнос от ротмистра за промашку в мастерских Адмиралтейства, однако в охранном отделении у начальства продолжал числиться агентом исполнительным, благонадежным и со сметкой. Егора Зиновеича учили: охраняя устои империи Российской, должно помнить, что если не каждый, то каждый второй студент — враг престола. Особенно те из интеллигентов, которые подались в мастеровые. Егор Зиновеич вспомнил об этом, когда встретился с Точисским. Потом все сожалел: экая промашка, не узнал, на какой завод тот устроился.
Помнится, сестра у него в столице проживает. Однако видеть ее ему не доводилось и где живет, не знает.
Вчерашний день Егор Зиновеич весь вечер просидел у кума, маленького, худощавого человечка с совершенно лысой, как биллиардный шар, головой. Выдули целый самовар, пропотели не раз. Деревню вспомнили, повздыхали. Обзаведясь в Петербурге домиком и имея приличные, как он полагал, деньги, Егор Зиновеич о деревне думать, однако, не переставал. Землицы бы своей да хозяйство крепкое, чтоб все издалека спину перед ним ломили. Зиновеича подмывало похвалиться куму своей новой службой, однако умолчал. За вторым самоваром наконец подступил с вопросом, который из головы не вылезал, не видел ли кум на Новом адмиралтействе тех молодых людей, что народ на смуту подбивают?
Спросил и в кума глазками этак прицелился. А кум только плечами пожал: не замечал, дескать.
Об угрозе жандармского ротмистра вызвать Зиновеичева кума на допрос Федот умолчал. Без надобности. Понимать надо, нынче он, Егор Зиновеич, человек не обычный, государственный. И от сознания, что ему доверен покой империи, Зиновеич горд и важен. Разбуди его даже ночью и спроси, каким обязан быть филер, Зиновеич отчеканит: политически и нравственно благонадежным, твердым в своих убеждениях, честным, трезвым, смелым, ловким, сообразительным…
Своими подозрениями о Точисском Егор Зиновеич до поры решил ни с кем не делиться. Даже с ротмистром. Отыщет своего «соседушку», тогда иной сказ…
В жандармском управлении кум Зиновеича раскрылся, что называется, мигом, ничего не утаил. Да и как можно, когда с тебя в самом отделении по охранению общественной безопасности и порядка в столице при санкт-петербургском градоначальнике допрос снимают? Сказал все, как есть, ходят-де неизвестные к ним в мастерские Адмиралтейства. Все больше девица да студент. И внешность каждого описал. Студент смуглолицый, кудрявый, а девица глазаста, белолика и волос русый. Ее, сам слыхивал, мастеровые «дочкой» кличут, может, по ее молодости, а может, и прозвище у нее такое.