Условились провести весеннюю сходку, собраться за городом, и непременно с красным флагом и речами, заранее подобрать место получше, чтобы филеры не пронюхали. Прийти всем членам «Товарищества» и привести знакомых рабочих, кому можно доверять. Должны выступить Павел и Василий Шелгунов.
О весенней сходке говорили как о завтрашнем дне. Но до нее два с половиной месяца под пристальным оком охранки. И лютовала зима. С Балтики в город врывались пронизывающие ветры, по улицам гнало поземку, а небо сеяло колючую порошу. Конка не спасала от холода. По дороге в типографию Павел промерзал до костей. Пальцы долго отказывались держать свинцовый шрифт. В типографии гудела железная печка, но тепло улетучивалось быстро…
Собрание центральной группы «Товарищества санкт-петербургских мастеровых» Точисский назначил на один из воскресных дней февраля 1888 года. Погода унялась, потеплело.
Местом сбора выбрали деревню Заманиловку, станция рядом, и агенты не рыщут. Ни у кого из деревенских встреча не должна была вызвать подозрения, здесь петербургские летом снимали дачи и зимой иногда наезжали.
Под видом молодоженов Верочка и Генрих приехали в деревню заранее, сняли комнату в просторной чистой избе, объявили хозяйке, что в воскресенье у них будут гости. Генрих привез несколько корзин с продуктами, попросил хозяйку приготовить праздничный обед…
В воскресенье Точисский и Лазарев встретились с Людвигом на Финляндском вокзале, Брейтфус неспешно прогуливался по перрону. Немногие пассажиры рассаживались по вагонам. У медного колокола, что висел на станционном здании, стояли дежурный по вокзалу и высокий, краснощекий жандарм. Паровоз пыхтел, выбрасывая пары.
Людвиг удивился:
— Мария не с вами?
— Что-то задерживается, — беспокойно ответил Павел. — Условились встретиться у поезда…
Агенты охранки Федот и Сюнька прилипли к вокзальному окну, глаз не спускали с перрона. А когда к поезду подошли Точисский и Лазарев, Егор Зиновеич даже ахнул.
— Удача-то! На ловца и зверь бежит. — И толкнул кума под бок. — Теперь не упустить. Гляди в оба, как тронется, прыгаем в соседний вагон. На станциях тебе выходить, мне ни-ни. Знакомец мой, ежли меня узрит, враз догадается. А ты, коли чего, знак подашь.
Звякнул колокол. Паровоз загудел протяжно, лязгнули сцепления.
— Садимся! — коротко кинул Павел.
Пропустив в вагон Людвига и Дмитрия, Точисский вскочил на подножку. В последнюю секунду оглянулся в надежде увидеть Марию и тут неожиданно заметил, как из здания вокзала выбежал Егор Зиновеич и другой, маленький, худосочный, вскочили в следующий вагон.
Поезд набирал скорость. Павел постоял в тамбуре. Ему сделалось тревожно. Значит, не остереглись, допустили промах. Как-то надо выпутываться. Зашел в вагон, поманил Дмитрия.
— За нами увязались филеры.
— Не ошибся?
— В соседнем вагоне тот самый, помнишь, я говорил, Егор Зиновеич и с ним еще один.
— Что решаем? — спросил Людвиг.
Точисский обвел глазами вагон, как будто в поисках ответа.
— Один способ оторваться — спрыгивать, как только выедем за город.
— А как предупредим товарищей?
— Прыгать будете вы, а я попытаюсь добраться до места, — предложил Лазарев.
— Нет, это сделаю я, — категорично возразил Павел. — Вы спешите в город, перепрячьте кассу и всю недозволенную литературу. Увезите к Даниловой, она дома, приболела.
— А ты? — спросил Дмитрий.
— Не доезжая до Парголова, последую вашему примеру. Сообщу товарищам, постараемся добраться в город на санях, в деревне наймем.
Когда за Людвигом и Дмитрием закрылась дверь тамбура, Точисский поднял воротник, приник к окну. Он ожидал немедленных событий, шума, криков, но все было тихо. За окном вагона белел снег, поезд шел лесом, у самого полотна красовались запушенные ели. «Не иначе Зиновеич и его напарник отогреваются в вагоне, наверное, не заметили Лазарева и Брейтфуса», — подумал Павел.
И еще он решил, что надо временно отменить встречи и условиться, как члены «Товарищества» будут держать связь между собой.
Повернулся на шаги. По вагону проходил проводник с металлической бляхой на груди. Точисский спросил:
— Сколько до Парголова?
— Версты две осталось!
Дождавшись, когда проводник ушел, Павел не спеша направился в тамбур, постоял с минуту и потянул за дверную ручку. Морозный воздух хлестнул в лицо, стиснув дыхание. Точисский зажмурился. Потом, спустившись на подножку, оттолкнулся, полетел вперед. Удара не ощутил: угодил в сугроб. Подминая шпалы, поезд прогрохотал совсем рядом.