Выбрать главу

Утром Павел проснулся по подъему. Тюрьма гудела и стучала. В камеру внесли таз с водой для умывания. Надзиратель ждал, пока Точисский вымоет руки, ополоснет лицо, потом поставил на столик кружку с кипятком, положил ломоть ржаного хлеба.

Бряцая ключами, покинул камеру. И снова Павел один на один со своими мыслями.

Накинув на плечи пальто, Точисский поежился. Видать, тюремное начальство ворует дрова.

Сел на край кровати, принялся рассуждать. Итак, арестовали Дмитрия. Обнаружили несколько недозволенных книг. Где нелегальная библиотека? Успели ли Дмитрий и Людвиг переправить ее к Даниловой?

Предъявят обвинение. Вероятно, грозит ссылка. Но она не пугала Точисского. Опасался одного, как жить без дела, которому подчинено было все его существо. И в то же время думал, что нет, он, социал-демократ, не будет бездействовать. Везде есть люди, даже под надзором в ссылке, он продолжит пропаганду научного социализма,

Павел мерял камеру шагами, вдоль, поперек. Щедрая на тюрьмы Россия, а камеры тесные, одиночки особенно. Маленькая камера должна была подавить волю арестанта, дать ему почувствовать, что он уже не человек, а жалкий узник, уничтожить всякую попытку к сопротивлению, согнуть. В камере-одиночке душа заключенного должна наполниться страхом и смятением.

Арестованный проходил как бы психологическую подготовку перед допросом…

И снова мысли о допросе. Почему не вызывают?

Раздались голоса, шум шагов, стук. Из соседних камер заключенных вывели на прогулку. Разве он, Точисский, лишен этого права?

Павел стукнул в дверь. В окошко заглянул надзиратель, видно лицо от бровей до подбородка,

— Я требую прогулки!

— Не велено! — И с силой захлопнул дверцу. Надежда увидеться с Лазаревым исчезла.

И снова топот ног в коридоре, крики надзирателей. Разводили по камерам.

День тянулся томительно. Надо потребовать у следователя разрешения на прогулки и чтение книг. Интересно, позволят ли ему свидания? Кто придет? Если Мария на свободе, она навестит. Остальным нельзя, могут оказаться под подозрением…

Принесли обед, миску пустых щей и ложку каши, приправленную прогорклым маслом, и такой же, как утром, ломоть черствого хлеба.

К вечеру появился новый надзиратель. Он редко заглядывал к Павлу, не делал ему замечаний.

Прошел первый день в тюрьме.

Неделю Точисский оставался без прогулок и его никуда не вызывали.

— К следователю!

Длинной железной галереей Точисского вели вдоль закрытых камер. Им не было конца. Высокие решетчатые перила в рост человека ограждали галерею, а там, внизу, тоже камеры.

Надзиратель подвел Павла к конторе. Здесь рядом еще дверь. Стражник постучал и, получив разрешение, впустил Точисского в кабинет. Яркий свет ударил через чистые оконные стекла. Павел осмотрелся. За письменным столом едва виднелись плечи и круглая плешивая голова следователя. Он смотрел на Точисского усталыми глазами и молчал.

Не дожидаясь приглашения, Павел подвинул стул. Следователь встрепенулся, раскрыл папку:

— Как самочувствие, господин Точисский?

— Справляться о здоровье, господин следователь, когда в камере лютый холод и стены мокрые, как в погребе, — издевательство.

— Тюрьма есть тюрьма, — ответил тот философски.

— Почему меня лишили прогулок и книг? Я буду жаловаться на администрацию тюрьмы.

Следователю скучно, он зевнул, прикрыл рот ладошкой:

— Прогулки мы вам дадим, а книги, извините за строгость.

— Уж куда строже,

— Я рад, вы меня поняли. Смею напомнить, чистосердечное признание облегчит вашу участь. К вам, господин Точисский, несколько вопросов, извольте ответить.

— Насколько возможно.

— Гм! Скажите, чьи недозволенные цензурой книги обнаружены у вас в квартире? Ваш товарищ, Лазарев, утверждает, что его.

— Господин следователь, Лазарев так ответить не мог. Вы имеете в виду книги Маркса и Плеханова, не так-ли? Данная литература принадлежит мне.

— Так и запишем, недозволенные книги — собственность господ Точисского и Лазарева, поскольку каждый в отдельности признался в этом. На каких фабриках и заводах вы занимались противоправительственной пропагандой?

— У вас имеются такие данные? Прошу предъявить. Точисский понял: следователь не располагает точными сведениями.

— Прошу задавать мне вопросы по существу, господин следователь.

Тот нахмурился.

— Когда потребуется, предъявим. Назовем и сообщников. Кстати, кто пользовался вашими книгами? Судя по грязным страницам, их листали пальцы рабочих.