Терещенко поморщился:
— Снова напыщенность. Но нужны ли ваши идеи вашему пролетарию?
Павел снял очки, протер стекла.
— Нет, господин жандармский подполковник, эти идеи для рабочего класса — его кровные идеи, и они сделают его господствующим классом. — Точисский поднялся. — Вообще, велите отправить меня в камеру, господин подполковник, Семен Оттович, не теряйте времени.
— Что же, пеняйте на себя, заключенный Точисский.
Со времени Николая Первого не было в России более могущественного ведомства в борьбе с революционным движением, нежели Третье отделение и подчиненный ему корпус жандармов. С 1880 года Третье отделение преобразуется в департамент полиции.
Назначенный в московское охранное отделение подполковник Терещенко первое время имел о своем начальнике довольно туманное представление. В жандармской службе, как ему казалось, полковник Зубатов — человек случайный. Однако за два года совместной работы мнение пришлось изменить. У полковника Зубатова оказались завидное служебное рвение и огромная жандармская изобретательность. Ни один губернский начальник охранного отделения, даже глава петербургских жандармов, не догадался создать то, что создал шеф московской охранка. Новое в политическом сыске шагнуло из Москвы и было взято на вооружение корпусом жандармов всей российской империи.
«Пролетариями овладевает социализм, — говорил Зубатов. Извольте, он, начальник московской охранки, не против. Однако рабочие общества должны контролироваться полицией».
Сам царь одобрил идею полковника Зубатова: «Похвально, весьма похвально».
В департаменте полиции иронически замечали: «Маркс — отец научного социализма, полковник Зубатов — полицейского…»
Реплика не могла не достичь ушей начальника московского охранного отделения. Зубатов не обиделся, ответил с гордостью: «Мы практики, и нам помнить надобно, все средства хороши, если они ведут к цели».
В тот день Терещенко был на докладе у полковника Зубатова. Он принес начальнику московского охранного отделения постановление судебной палаты по делу Точисского.
Шеф московских жандармов вздохнул:
— Косность приговоров одолела нас, дорогой Семен Оттович. Судебная палата либеральничает, норовит выпроводить преступника в другую губернию и точку на том ставит. А нам бы крамольников в Сибирь, в глухомань, на вечное поселение. Пусть там бунтуют. Сей социал-демократ Точисский, выпровожденный из Москвы под гласный надзор, не уймется, уверяю вас. Он марксист, а в начавшемся двадцатом веке коммунизм уже не призрак, а реальность, угроза существующему строю… В департаменте полиции надлежало бы не иронизировать, а глубже вникать в существо учения социализма. Подрывать его надобно изнутри. Такие социал-демократы, как Бернштейн за рубежом, а в России «экономисты», дорогой Семен Оттович, — наши надежные союзники. Их оберегать надобно, поддерживать, препятствий им не чинить. А таких, как Ульянов и его последователи, круто брать. И ведь как обмишулились, прохлопали в департаменте полиции — выпустили за границу Ульянова. — Зубатов откинулся на спинку кресла, положив руки на подлокотники. — Нынче в социал-демократии фигур крупнее Плеханова и Ульянова, пожалуй, нет. Я даже больше опасаюсь Ульянова. Молод, активен и в теории марксизма зубр.
— Бесспорно, Сергей Васильевич, — согласился Терещенко. — О чем уведомляет наша служба за границей?
— Господин Рачковский доносит, что Ульянов вместе со своим патриархом Георгием Плехановым выпустили социал-демократическую газету и дали ей название «Искра».
— Оскандалились, Сергей Васильевич. Полагаю, люди Рачковского держат Ульянова на постоянном контроле?
— Я ведь сказал, Семен Оттович, Ульянов удивительно одаренная личность и конспиратор отменный, легко уходит из-под слежки. В общем, хлебнем мы с ним лиха… — И перевел разговор: — Да, так что там вашему Точисскому определили чиновники из судебной палаты, снова ссылка? Напрасно, в кандалы бы его да на каторгу вечную.
ГЛАВА 4
Только весной 1905 года после вынужденных скитаний по ссылкам возвратились Точисские в Москву. Из Златоуста добирались со множеством пересадок, зачастую сутками живя в станционных вокзалах.
Москва встретила Точисских первым весенним дождем, пасмурным, стылым небом. Оставив Сашу с детьми на Казанском вокзале, Павел отправился искать квартиру. Нашел на Лесной улице, в полуподвале двухэтажного бревенчатого дома.
Погрузив немудреный скарб на телегу, Точисские долго ехали по тряской, вымощенной булыжником мостовой. Голые, мокрые деревья, мокрые дома и слякотные улицы. Прогромыхал обоз ломовых извозчиков. Уныло и грустно.