Выбрать главу

Обстановка в гостиной накалялась, все говорили громко, горячились. Студент в пенсне, призывая к вниманию, захлопал в ладоши:

— Надо дать бой плехановской группе, Как там она называется?

— «Освобождение труда». Чубатый студент бросил категорично:

— Надо действовать, друзья, действовать! Точисский повернулся к нему:

— Как вы себе представляете эти самые действия? Студент посмотрел на него холодно и насмешливо:

— Так и не понимаете? Динамит — вот действие. А разговаривать в кружках с фабрично-заводскими — бездействие. Первое — удел народовольцев, второе — марксистов.

Павел пожал плечами.

— Теория Маркса для России неприемлема, — вмешался в спор Богомазов. — Маркс хорош для Европы.

— Плеханов — марксист! — снова раздался голос курсистки с косой.

— И что же? — поднял брови Павел. — Разве Плеханов выступает в защиту царя? Нет! Он подверг ваш метод борьбы с самодержавием критике, отстаивает марксизм и пропагандирует его.

— Защищаете? — накинулись на Точисского сразу несколько человек. — Что значит подвергать критике теорию народничества? Если так, то когда же Плеханов был искренен, прежде или теперь?

— Отступничество в революции осуждается, — бросил чубатый студент. — Он плюет в нас, бывших товарищей!

— Но тут не отступничество, а коренное изменение во взглядах, продиктованное жизнью, — вставил Павел.

Молчавший до того Богомазов сказал:

— Плеханов со своей группой «Освобождение труда» толкает русского мужика под фабричный маховик.

— Жорж не революционер, он — предатель! — вскочила курсистка. — Вспомните слова Иисуса Христа на тайной вечере. Еще трижды не прокричит петух — . и один из вас предаст меня. Георгий Плеханов выступил в роли библейского Иуды. А Аксельрод, Дейч, Игнатов? Мне стыдно за Веру Засулич! Как скоро они забыли кровь, пролитую товарищами. Нет, мы гордимся памятью казненных за дело революционной России! Надо стрелять в царя, его министров, губернаторов, генералов. Чем больше мы убьем душителей народа, тем ближе будет час революции! Так что вы уж молчите со своей защитой Плеханова.

Павел провел пятерней по волосам и негромко, чуть глуховато сказал:

— Нет, я не смолчу. Плеханов прав, наступает пора социал-демократии и в России. Радоваться надо такому явлению, а вы бой марксистам объявляете. Вам за это государь император благодарность объявит.

— Молоды, почтеннейший, — заговорил пожилой народоволец с бородой старообрядца. — Надо чтить жертвы, понесенные в революции нашей партией.

— Да разве есть такой революционер, который бы не преклонялся перед памятью казненных? — заволновался Точисский. — Гибли прекрасные борцы, а цари как восседали на троне, так и поныне восседают. Идея должна опираться на реальную силу, а ею будет рабочее сословие. Вспомните стачку ореховозуевцев.

— Морозовскую? — рассмеялся чубатый студент. — У нее один конец, как и крестьянским восстаниям.

— Не отрицаю, подавили, но какая организованность! А если по всему государству российскому поднимутся разом пролетарии, представляете? Прочитайте «Манифест Коммунистической партии».

— Читали и имеем свое суждение! Курсистка метнула на Павла сердитый взгляд.

— Почему вы здесь, если вас не устраивает наша идея?

— Могу уйти.

— Извольте, мы вздохнем облегченно!

Точисский резко повернулся, не прощаясь, покинул гостиную. Уже по дороге вспомнил: книгу-то «Наши разногласия» он впопыхах так и не отдал Богомазову, несет с собой. Рассмеялся. Ну да она им, народовольцам, не нужна. Небось выбросят в гневе.

А дома, положив книгу на стол, сказал Лазареву:

— На собрании народовольцев побывал. Как видишь, не без пользы. Там, Дмитрий, говорили о Благоеве. Будто он организовал среди петербургских рабочих кружки и едет пропаганду идей социализма. Мы должны с ним ознакомиться и, если он примет нашу помощь, работать ним.

— А как ты его отыщешь?

— Говорили, будто он студент университета.

С того дня минуло больше недели. О стычке с народовольцами Павел вспоминал с улыбкой. Пожалуй, еще немного — и вытолкали бы взашей. Наверное, после его ухода Богомазову тоже досталось: зачем, дескать, привел марксиста?

Иван появился в воскресный день, когда Точисский и Лазарев обедали. Пригласили к столу. Иван скинул пиджак, повесил на спинку стула. Усаживаясь, глянул на Павла насмешливо.

— Книжечку-то унесли.

— Без умысла. Ваши-то не отличаются гостеприимством.

— Вы тоже хороши. Петух задиристый. Видели, народ на Плеханова обозлен, а вы масла в огонь подлили. Однако книжечку вам дарю. Могу отдать и «Социализм и политическая борьба». Мне она ни к чему. — Иван повернулся, вытащил из внутреннего кармана пиджака книжку, протянул Точисскому. — Вы мне понравились, умеете драться. Поэтому и пришел сегодня к вам. Знаете, о чем я подумал в тот день? Драться нам надо вместе против общего врага, самодержавия, а не между собой. Ведь мы, члены группы народовольцев, не признаем, как и марксисты, существующий строй и решительно выступаем против него.