Нелегко подчас разобраться в политической обстановке. Допущены неточности в вопросе, как и в какой форме вести борьбу профессиональным союзам. И тут же ясность позиции революционной социал-демократии: «…чем больше развиваются в обществе капиталистические отношения, тем сильнее обостряется борьба классов… пролетариат только путем беспощадной классовой борьбы добьется царства социализма».
— Жив курилка, жив! — листая журнал «Техник», приговаривал сам себе жандармский подполковник Терещенко. — Вот и снова встретились, Павел Варфоломеевич, на политической стезе…
Иногда Терещенко делал на полях пометки, некоторые абзацы перечитывал дважды. Редактор журнала Точисский не изменил своим взглядам. За иносказательностью написанного неким Павлом Твердым явная пропаганда идей социализма…
Интересно, кто скрывается за этим Твердым, не сам ли Точисский? Если его арестовать, кроме журнальных статей, предъявить Точисскому нечего. Были бы факты, подтверждающие его участие в восстании, но подобными материалами охранное отделение не располагает, хотя подполковник убежден: в декабрьские дни Павел Точисский был с теми, кто поднял оружие на государственный строй…
Терещенко оторвался от чтения, подошел к окну. Долгим, отсутствующим взглядом смотрел, как снег засыпает мостовую, ложится на крыши домов. Ноябрь входил в силу…
Утверждают, что на формирование человека в немалой мере влияет окружающая среда. Подполковник с этим полностью согласен. Взять хотя бы Точисского, в нем ничего не осталось от дворянского сословия. Истинный пролетарий.
Подполковник снова уселся в кресло… Из Москвы Точисского выслать непременно. Основания для подобного акта имеются… И журнал закрыть незамедлительно. Российская цензура хотя и держит круто, однако подчас такое недоглядит, диву даешься. Видать, название ввело цензора в заблуждение: некое издание технических статей…
Отложив журнал на край стола, подполковник подвинул к себе чистый лист и принялся сочинять докладную в департамент полиции…
Политически неблагонадежный Точисский высылается из Москвы с запрещением проживать в Петербурге и иных крупных промышленных центрах…
Десять долгих лет скитаний. Что ни год, то новое место жительства. Зорко следило за своим поднадзорным охранное отделение его императорского величества: Кавказ и Крым, юг Украины и Западную Сибирь исколесил Павел Варфоломеевич Точисский.
ГЛАВА 6
Июнь семнадцатого года. «Здравствуй, Мария!» Выкрутив фитиль лампы, Точисский задумался. Сколько писем послал он сестре, но ответа все не было. Может, Мария служит в армейском госпитале или покинула Петроград?
Павел долго не мог сосредоточиться, наконец снова склонился над листом бумаги. «С нашей последней встречи в Киеве, — писал он, — куда ты приезжала, минуло почти двадцать лет.
Ты знаешь, в эти годы где только не жил я. Постарел изрядно. Поседел. Но я держусь и, кажется, не знаю устали. Участвовал в революционных событиях пятого года в Москве, дрался на баррикадах. Близко сошелся с прекрасными людьми, преданными революции, Виргилием Шанцером, Михаилом Васильевым-Южиным и другими товарищами. А в двенадцатом году, когда снова попал в Москву, поддерживал связь с Петром Гермогеновичем Смидовичем…
Тебе эти фамилии, вероятно, ни о чем не говорят, но для меня общение с этими людьми послужило хорошей марксистской закалкой.
На фронт я не попал по своим годам, все-таки пятьдесят — возраст солидный, а вот под гласный надзор полиции в Омск, в самый раз. В Омске встретил я свержение самодержавия. Наконец-то дождался! Но потом понял, революция победила не до конца. Правительство Милюкова, Гучкова и эсера Керенского не выражает волю трудового народа».
Оторвавшись от письма, Точисский закрыл глаза, вспоминая приезд в Омск. Вековые леса подступали к одноэтажным домишкам сибирского города. Чадили заводские трубы. По мощенным булыжником центральным улицам носились кареты и лихачи.
Первое известие о мировой войне опьянило многих. Ругали немцев. Призывали к войне до победного конца. Но вот из Берна, из Швейцарии, социал-демократы получили манифест ЦК РСДРП «Война и российская социал-демократия». Владимир Ильич определил характер, значение и смысл начавшейся войны. Тактические лозунги, изложенные в этом документе, явились для большевиков боевой программой действий.
Царь заявил министру внутренних дел, что место политически неблагонадежных — фронт. Однако его расчеты не оправдались, казармы и окопы не сломили большевиков. Их голос слышали рабочие и крестьяне, одетые в солдатские шипели. Активизировались большевики и в промышленных центрах, в среде рабочих.