Кромвель засмеялся и снова почесал бровь, тихо посмеиваясь.
— Столько времени прошло, — сказал он. — По крайней мере, для меня. С другой стороны, ты ничуть не постарел. Для тебя как будто прошло несколько дней. Здесь, в приёмной, был мальчик, может быть, примерно твоего возраста. Забавный парень. Он говорил так, как будто он родом с нашей стороны моста[47], полагаю, откуда-то из долин. Всё что-то лопотал и заикался, расспрашивая меня, не хочу ли я чашку чаю. Забавно думать о том, что он достаточно молод, чтобы быть твоим внуком, правда?
Кромвель посмотрелся в зеркало и провёл рукой по своей лысой голове. Майкл проследил за его взглядом. Только теперь он мог оценить то, о чём говорил Кромвель. Когда они встречались в последний раз, у них было не больше десяти или пятнадцати лет разницы в возрасте, но теперь Кромвель был очень старым человеком, а Майкл всё ещё был почти мальчишкой.
— Но время решает судьбу каждого человека, разве нет? — продолжал Кромвель. — Некоторые из нас умирают молодыми, а кто-то становится глубоким стариком со слабым мочевым пузырём и коленями, которые трещат, если встаёшь слишком резко. Знаешь, как можно покончить со всем этим, Майкл?
Кромвель отвернулся от своего отражения, чтобы взглянуть прямо на Майкла.
— Как? — спросил Майкл.
— Есть только один способ, — сказал Кромвель. — Всё это закончится, когда ты умрёшь.
— Нет, — сказал Майкл, опустив взгляд и ощущая желание поднять руки, чтобы закрыть лицо. — Нет, это просто очередная ложь. Как тогда, когда вы пришли в больницу и сказали, что вы из Союза… это просто ещё одна ложь.
Кромвель покачал головой.
— Боюсь, что нет, Майкл. Ты же знаешь, что ты им нужен.
— Кому? Кому я нужен?
— Позже кое-кто рассказал мне, что они называются вондраксами. Очень странные существа. Некоторые из их жертв истекли кровью, умерли от огромной кровопотери. Другие сгорели дотла. Наблюдения, отчёты, шестьдесят седьмой год… Мы потратили много лет, собирая всю эту информацию, и теперь смогли сделать вывод. Им нужен ты. Ты — единственный, кто может это прекратить.
— Нет, — сказал Майкл. — Как я могу это прекратить? Что я должен сделать?
Кромвель серьёзно смотрел на него, когда они оба услышали сигнал тревоги.
— А, — протянул Кромвель. — Вот и они. Как я и думал.
— Кто? — спросил Майкл.
— Вондраксы, — ответил Кромвель. — Это был всего лишь вопрос времени.
Дверь комнаты для допросов открылась, и вошли два вооружённых охранника.
— Мистер Кромвель, мисс Стэнли просила вас оставаться здесь вместе с нашим посетителем. У нас ситуация с кодом 200 на одном из нижних этажей.
— Люди в шляпах-котелках, без сомнений, — сказал Кромвель. Он казался странно непринуждённым, как будто испытывал это уже много раз раньше.
— Д-да, сэр, — сказал один из охранников. — Как вы узнали?
— Спросите у нашего юного друга, — широко улыбаясь, ответил Кромвель. — Он их старый друг.
Охранники перевели взгляды с Кромвеля на Майкла и обратно.
— Я не имел в виду буквально, — пояснил Кромвель. — Это фигура речи.
Охранники вышли из комнаты, и дверь закрылась. Майкл сражался с верёвками, но у него ничего не получалось.
— Пытаешься сбежать? — поинтересовался Кромвель. — Ты же знаешь, в этом действительно нет нужды. У тебя всегда лучше всего получается сбегать, когда ты даже не пытаешься этого сделать.
— Но нам нужно уходить отсюда!
— Мне, возможно, да, — сказал Кромвель. — Скорее всего, я с ними не совладаю, но ты… Ты для них совершенно особенный.
— Что вы имеете в виду?
Кромвель не ответил ему, а просто посмотрел на часы. Где-то в здании раздался взрыв. Даже в этой комнате, которая определённо была звукоизолированной, он был слышен, и даже не просто слышен — он чувствовался.
— Они идут, — сказал Кромвель. — Как дети космоса, я всегда чувствовал. Столько хаоса, столько разрушений, столько бессмысленной жестокости, и всё, чего они хотят — получить назад свой шар.
— Вы говорите какой-то бред! — закричал Майкл. — Дайте мне встать с этого стула. Вы сумасшедший!
— О нет, — сказал Кромвель. — После того, как это длилось пятьдесят странных лет, я вполне в своём уме. Для того, чтобы расслабиться, нет ничего лучше, чем знание будущего — или, в нашем случае, прошлого.
Он посмотрел на Майкла, и его лицо вдруг исполнилось тепла и сострадания.
— Я никогда не извинялся за то, что мы с тобой делали, — сказал он с мягкой улыбкой. — Я никогда не просил прощения.