— Прости меня, Рис, — сказала она в телефонную трубку. — Мне нужно идти, серьёзно. Это ненадолго, любимый, я обещаю.
Она попрощалась с ним и отключилась.
— Что там? — крикнула она Оуэну. — Что это так отчаянно жаждет моего внимания?
— Взгляни на это, — сказал Оуэн, показывая на экран. — Я нашёл кое-что, связанное с исследованием Шара. Но это ещё не всё.
— Что это? — спросила Гвен, подходя к нему и бросая взгляд на монитор.
— Вот, — Оуэн постучал по экрану. — Здесь сказано, что никому не удалось установить причину взрыва, хотя считалось, что… Господи, кажется, мне нужны очки или что-то такое, или просто шрифт слишком мелкий? Так вот, считалось, что нельзя исключать влияние энергии Разлома. Джек был прав. Потом тут написано, что в кардиффском Торчвуде ничего не происходило в течение следующих четырнадцати лет, когда «ведущие специалисты»… кто, чёрт побери, эти ведущие специалисты? В любом случае… Ведущие специалисты… расследовали «происшествие в “Сахаре Гамильтона”».
— И что дальше?
— Твоя догадка так же хороша, как и моя. Я прошерстил всю нашу базу данных. Я просмотрел всё, что нам удалось спасти из Торчвуда-1. Ничего. Вообще по нулям. Это последняя информация, связанная с Майклом, которую мне удалось найти. Мы теряем след, даже не успев толком его найти.
Оуэн встал из-за своего стола.
— В любом случае, — сказал он. — Я иду в конференц-зал присмотреть за Майклом. У меня очень нехорошее предчувствие…
— Относительно чего? — спросила Гвен.
— Не знаю, — ответил Оуэн. — Но оно есть.
Тошико смотрела на Шар. Она слушала всё, о чём говорил Джек, но это по-прежнему было ей не слишком понятно, а то и вовсе казалось бессмыслицей. За время работы в Торчвуде она успела привыкнуть ко многим странным и необъяснимым вещам. Она видела космические корабли и инопланетян, она путешествовала во времени, но это было что-то другое.
Это были её ночные кошмары. Она понимала, что с этим надо было что-то делать. Когда она слушала, как Джек рассказывал о вондраксах и как остальные описывали то, что видели и слышали… это было так, словно существование того, что больше всего пугало её в детстве, подтвердилось.
Чудовище под кроватью больше не было мрачной фантазией, которую оправдывали чересчур разыгравшимся детским воображением; оно было настоящим.
Сам Шар сейчас выглядел достаточно безобидно. Показания, полученные ею чуть ранее, уменьшались с каждой минутой, оставляя лишь металлическую оболочку. Первые металлургические тесты, которые ей удалось провести, подтвердили ещё одну, довольно странную, особенность. Из какого бы металла ни был сделан шар, его невозможно было найти в периодической таблице. Этот металл обладал свойствами, характерными для титана и цинка, но он не являлся ни тем, ни другим. И, хотя шар оказался полым, с оболочкой не более сантиметра в толщину, он весил больше сорока килограммов.
Гравюры на его поверхности были похожи на древние иероглифы, но Тошико немного разбиралась в египетской, шумерской и других формах письменности, и эти иероглифы не были похожи ни на одно существующее на Земле письмо. Хотя с чего бы? Если верить Джеку, этот Шар вполне мог быть старше самой Земли.
А потом был Майкл.
Бедный Майкл, как она обычно думала о нём. Теперь ей было ясно, что Майкл, который спит в конференц-зале, никогда раньше её не видел, что их встреча в Осаке для него ещё не произошла. Она задумалась о том, где всё это закончится для него. Она казалась себе такой бесполезной и беспомощной. Почему здесь не было ничего такого, что она могла бы сделать для него? Со всей техникой, которая была в их распоряжений, они по-прежнему могли лишь наблюдать, ничего не предпринимая.
Тошико перерисовывала кое-какие гравюры с поверхности Шара, когда увидела это. Краем глаза она заметила, как на одном из её мониторов из тени подвала D-4 вышла какая-то фигура. Она быстро повернула голову, чтобы посмотреть на эту фигуру, и была уверена, что отчётливо видела её, пусть даже на долю секунды.
Силуэт мужчины в шляпе-котелке.
Как только она повернулась к монитору, тёмная фигура испарилась. Тошико судорожно вздохнула и быстро проверила датчики движения в хранилищах.
Там ничего не было. Ему как врачу больше нечего было делать. Он провёл все необходимые тесты, написал все отчёты, которые нужно было написать.
Профессиональная часть его была удовлетворена, и теперь он просто сидел здесь, в конференц-зале, с пациентом. С Майклом.