— Ну, иногда приходится немного жульничать, — сказал он.
Уже начинало темнеть, когда они прибыли на Барри — место, ошибочно называемое островом, которое на самом деле было полуостровом, давно связанным с большим островом портовыми сооружениями. Прохладный летний бриз гулял по набережной, где сидели, глядя на море, Джек и Майкл.
— И это вот так? — спросил Майкл. — Я имею в виду, когда смотришь в космос? Это всё равно что смотреть на море?
Джек кивнул.
— Думаю, да, — сказал он. — Всё зависит от того, что ты чувствуешь, когда смотришь на море.
Майкл перевёл взгляд на океан и нахмурился, глубоко задумавшись.
— Мне кажется, что я мог бы куда-нибудь уплыть, — сказал он после паузы. — Иногда, когда я работал, мне приходилось бывать на вершине одного из кранов, и я смотрел на море, и мне казалось, что я могу увидеть всё, что угодно. Я всё время думал, что, если прищуриться, я смогу увидеть на горизонте Америку, но у меня не получилось.
Джек засмеялся.
— Нет, — сказал он. — Америка в нескольких тысячах миль отсюда. — Он показал на горизонт. — И Земля круглая, так что ты её не увидишь.
— Ты надо мной смеёшься?
— Нет, — Джек снова засмеялся. — Как бы я мог.
— Но я так себя чувствовал, — сказал Майкл. — Поэтому меня всегда интересовало, смогу ли я вступить в торговый флот, сесть на корабль и уплыть отсюда, хоть куда-нибудь. Я мог бы увидеть Америку, и Китай, и Японию. Я мог бы поехать туда, где не чувствовал бы себя таким… — Он пожал плечами. — Не знаю… другим.
— Да, — сказал Джек. — Мне знакомо это чувство. — Он посмотрел на часы. — Без десяти девять. И уже темнеет. Кажется, лето почти прошло. Хотя будет и другое лето.
— Сколько их ты уже видел, Джек? — поинтересовался Майкл.
— Много, — ответил Джек. — Слишком много, чтобы считать. Некоторые из них были хорошими, некоторые — плохими. И на мгногих различных планетах.
— Правда? Ты на самом деле был на многих разных планетах?
Джек кивнул, и Майкл засмеялся.
— Знаешь, несколько дней назад я бы сказал, что ты сошёл с ума, но теперь… Не знаю… — Он посмотрел на луну, которая была почти полной и красовалась у тёмного края неба. — Два года? — спросил он. — Ещё два года — и человек будет ходить там?
— Ходить, — подтвердил Джек. — Играть в гольф, смотреть на камни. По крайней мере, это начало.
Он посмотрел на Майкла сентиментальным, почти извиняющимся взглядом.
— Мне нужно идти, — сказал он. — Кое с кем увидеться.
— Я пойду с тобой.
— О, нет. Ты останешься здесь. Я ненадолго.
— Но ты сказал, что собираешься задать вопросы и получить ответы, — сказал Майкл. — Что, если и у меня есть вопросы? Я устал ничего не знать, Джек. Я устал бежать от явлений, от людей и чудовищ. Я устал быть в одиночестве.
Джек кивнул.
— Ладно, — сказал он. — Но не ввязывайся в неприятности. Если что-то случится, беги, хорошо? Не беспокойся за меня.
— Я сказал, что устал бежать, — сказал Майкл. — И я именно это имел в виду.
Они пошли по набережной в сторону ярмарочной площади. Джек предположил, что это место знавало лучшие времена; расшатанные «американские горки» и ветхий поезд-призрак, украшенный портретами Бориса Карлоффа[54] и Белы Лугоши[55]. Площадь освещалась мерцающими огнями аттракционов и игровых автоматов, а вокруг разносился вой сирен, звон колокольчиков и хаотичные звуки песни «Surfin’ Bird» группы «The Thrashmen». В любую другую ночь Джек мог бы отвлечься и насладиться всем этим, вдыхать сладкий аромат хот-догов и сахарной ваты, но только не сегодня. Сегодня вечером в шуме, огнях и толпе людей было что-то зловещее.
— Мы однажды были здесь, — сказал Майкл. — В детстве. Папа сказал, что мы не можем позволить себе ходить сюда каждый год.
Но Джек больше не слушал; он изучал лица людей в толпе, ища… ища…
Хьюго.
Хьюго Фолкнер стоял у аттракциона с электрическими автомобильчиками, по-прежнему одетый в безупречный костюм в тонкую полоску, и держал в руках огромный леденец на палочке. Он всё это время смотрел на них.
Джек пошёл вперёд, и Майкл последовал за ним.
— Джек! — с улыбкой воскликнул Хьюго. — И ты привёл с собой маленького друга. Как мило. Хотя об этом мы не договаривались.
— С ним всё в порядке, — сказал Джек. — Он со мной.
— Да. Я вижу, — ответил Хьюго, а затем, повернувшись к Майклу, добавил: — Вам нравится всё это ярмарочное веселье, молодой человек?
Майкл не ответил.
— А, — сказал Хьюго. — Тихий и подобострастный. Как раз в твоём вкусе, да, Джек?
— Хорошо, — сказал Джек. — И что теперь?
Хьюго засмеялся и лизнул леденец, поморщившись, как будто конфета была горькой.
— Никогда не любил сладости, — заметил он. — Мне всегда больше нравилось острое.
— Кончай уже, — отрезал Джек. — Я здесь, как ты и сказал. Что ты обо мне знаешь? О том, кто я?
— Хм-м, — сказал Хьюго. — Это не слишком вежливо, Джек. Я не отвечаю на такие тупые вопросы. Иди за мной.
Они последовали за Хьюго: ушли из парка аттракционов, вернулись на аллею, где гуляли семьи и пожилые пары, и добрались до рушащегося фасада Императорского павильона. Афиша над входом сообщала о концерте певца, умершего несколько лет назад, а заключённые в рамочки плакаты выцвели и покоробились от солнца. Двери с облупившейся краской были сломаны, а разбитые окна — заколочены листами фанеры.
— Красивое здание, тебе так не кажется? — спросил Хьюго. — Вопиющая несправедливость — то, что оно сейчас в таком состоянии. Мне кажется, его дни сочтены. Прогресс ненавидит развалины. — Он сунул руку в карман пиджака и выудил маленькую связку ключей, осмотрев каждый из них по очереди, прежде чем выбрать один. — А, — сказал он. — Этот. Идите за мной.
— Мы не пойдём внутрь, — сказал Джек. — Там может быть всё, что угодно.
Хьюго глубокомысленно кивнул.
— Ну да, — согласился он. — Там действительно может быть всё, что угодно. Например, ответы.
— Какие ответы? — спросил Джек.
— Ответы на ваши вопросы, мистер — о, простите — капитан Харкнесс. Так много вопросов, на которые твои многочисленные друзья не могут найти ответы. Ответы относительно твоей неспособности покинуть этот бренный мир? Или, может быть, мы можем найти ответы для твоего маленького партнёра по путешествиям во времени?
55
Бела Лугоши (Бела Ференц Дешо Бласко, 1882–1956) — американский актёр венгерского происхождения.