Арно де Мулен молча прислушивался к их перепалке, и на губах его играла улыбка человека, и впрямь соскучившегося по приличному обществу. А может, живя в Испании, он тосковал по родному французскому языку, вынужденный чаще общаться с испанскими рыбаками, чем с французскими аристократами. По крайней мере Соня представила своего товарища как графа, каковым он и был. Пусть совсем недавно.
– А насчёт доверчивости, – упрямо продолжала Соня, – так женщина доверчива больше, на взгляд мужчины. Особенно того, кто ей пришёлся по вкусу. Если же она доверяется своей интуиции, то обмануть её не так-то просто… Если она сама не хочет обмануться.
Последнюю фразу Соня пробормотала вполголоса, больше для себя.
Арно де Мулен постучал ладонью по столу:
– Молодые спорщики, вы увлеклись выяснением совсем других вопросов, нежели те, которые возникают у нас при рассказе мсье Жана. Например, почему вы не привязали лодку? Если я правильно понял, Софи проснулась на рассвете достаточно далеко от причала, иначе дозорные с «Эфенди» увидели бы её…
Жан опять замешкался и взглянул на Мари, точно прося у неё помощи.
– Я попыталась привязать лодку, – сказала она, – но свая была мокрой, веревка выскальзывала из рук. К тому же мы подумали, что оставаться здесь не будем – слишком уж неудобное место, а всё равно отплывём подальше. К тому времени туман стал понемногу рассеиваться, и я всё время видела силуэт лодки, пока другой матрос, подкравшийся ко мне сзади, не набросил мне на шею удавку.
– Удавку? Мари, ты хочешь сказать, что тебя едва не задушили? – задним числом всполошилась Соня.
Она всё больше привязывалась к своей служанке и, пожалуй, переживала за неё даже больше, чем, когда-то за свою крепостную Агриппину.
– Нет, душить Мари никто не собирался, но этим нехитрым приемом меня заставили молчать, не поднимать шума, угрожая, что в таком случае жизнь моей спутницы прервётся одним движением руки напавшего на неё матроса… В общем, нас провели внутрь корабля. Меня втиснули в какую-то каморку, а Мари увели.
– Куда тебя увели, Мари? – поинтересовалась Соня скорее машинально.
– Я не хотела бы об этом рассказывать, госпожа, – прошептала девушка и сразу заторопилась на кухню. – Поинтересовались только, не заразная ли болезнь покрыла пятнами мое лицо. Пришлось признаться, что это всего лишь побои…
Это она сказала уже от двери, после чего скрылась с глаз.
– В самом деле, мое любопытство неуместно, – смешалась Соня. – Продолжайте, Жан, и простите меня за то, что я всё время вас перебиваю.
– А тут и продолжать нечего, – сказал Шастейль. – Наутро за мной пришли, дали какой‑то жидкой похлебки, которой я не стал бы кормить и дворовую собаку, а потом заставили драить палубу, чистить медные ручки. На другое утро приковали меня за ногу у сиденья с огромным веслом и сказали: «Греби!» Там ещё было много мужчин, но никто из них не обращал на меня внимания. Слава Всевышнему, продолжалось это недолго. Мы услышали сильный взрыв. Потом раздалась команда: «Суши весла!» А ещё через несколько мгновений пришли матросы и сняли с меня оковы. Так что прелестями рабства в полной мере я насладиться не успел. Благодаря вам.
Он склонил голову в благодарственном поклоне ко всем сидящим за столом.
– Мы тоже вам благодарны, – усмехнулся де Мулен. – Вспомнили былую выучку. Честно говоря, даже жалко стало, что турки так быстро сдались.
– Но, мсье… – растерянно проговорил Жан Шастейль.
– Это такая шутка, – успокоила его Соня. – Мой друг, вы не устали? Может, сказать Жюстену, и он отведет вас в ваши покои?
Тот благодарно взглянул на Соню:
– Вы очень кстати проявили заботу обо мне, ваше сиятельство. Я действительно вконец измотан, и не столько телесными муками, сколько духовными. Одна мысль о том, что остаток жизни, так блистательно улыбавшейся мне прежде, придётся провести в рабстве…
Он тяжело, чуть ли не по-стариковски поднялся из-за стола, и Соня уже не стала напоминать ему, что они переходили на ты и решили считать себя друзьями.
– Э‑э… – начал было говорить Арно де Мулен.
Он не скрывал своего разочарования: собирался не один час провести вместе с гостями за столом, наслаждаясь увлекательной беседой, а на деле тот, на которого он возлагал такие большие надежды, не оправдал его ожидания.
Соня, поняв состояние старого рыцаря, накрыла его руку своей:
– Нам с вами, дорогой командор, будет о чём поговорить. Уверяю, и у меня в запасе найдется история, которой я смогу вас занять.
Жюстен со свечой отправился проводить Шастейля до отведенной ему комнаты, а Соня с Арно де Муленом расположились в двух глубоких креслах, напротив друг друга.