Едва Шастейль со служанкой отошли, как откуда‑то из‑за дерева Софью окликнули:
– Соня, я здесь!
– Слава Богу! – облегченно вздохнула она, незаметно приближаясь к тому месту, где прятался Разумовский. – Сиди пока, не высовывайся. Мои товарищи пошли в лавку купить что-нибудь из одежды. Тебя не должны видеть в таких узнаваемых лохмотьях.
– Разве они на что-то похожи? Разве их может носить обыкновенный человек?
Слышно было, как Разумовский горько усмехается.
– Обыкновенный не может, – согласилась Соня, – а раб вполне может. Или ты думаешь, что капитан «Джангара» тебя не станет искать?
– Ваше сиятельство! – Довольная Мари, как всегда, начала говорить, ещё не дойдя до места, где стояла её госпожа. – Мы нашли как раз такой плащ. И продали нам его совсем недорого. Оказывается, господин граф умеет торговаться, совсем как простолюдин.
– Наверное, потому, что сам недавно был простолюдином, – проговорил вполголоса Шастейль, подойдя к ожидавшей их Соне. – Мари, ты слишком громко говоришь. Если бы кто захотел нас выследить, а тем более узнать наши планы, ему это удалось бы безо всякого труда. Достаточно было лишь послушать вопли вашей служанки.
Мари, собиравшаяся что-то сказать, осеклась и с тревогой посмотрела на Соню: не рассердила ли она госпожу своей столь явной радостью? А кто бы на её месте не радовался? После стольких неприятностей они наконец прибыли туда, куда и собирались. Должно быть, у госпожи и в самом деле очень могущественный ангел‑хранитель…
А к тому же с некоторых пор жизнь Мари так переменилась, что вместе с нею вынуждена была меняться и она сама.
Наверное, оттого, что чувствовала себя нужной. Ее никто не оскорблял, она не делала ничего такого, за что ее мучила бы совесть. А когда с нею случилась беда, госпожа не бросила ее погибать, вызволила, и Мари вознесла хвалу Деве Марии за то, что судьба наконец сжалилась над нею.
Что поделаешь, если радость от этого иной раз в ней вы–плескивалась, как сейчас, когда хотелось говорить громко и много, забыв о наставлениях приютских воспитателей. И главное, слова вылетали из ее рта такие звучные, округлые, что Мари слушала их как музыку…
– Наш беглец не объявился? – совсем уж тихо осведомился Жан, оглядываясь вокруг. – Откровенно говоря, я уже не чаю очутиться дома, перед камином и наконец высушить эту соленую влажность, которой мы все пропитались, кажется, до самого нутра.
– Объявился, – тем же тоном ответила Соня. – Я пока приказала ему не высовываться. Отнеси ему плащ вон за то дерево. Леонид, ты слышишь, что я говорю?
Это уже Соня спросила по‑русски, хотя Разумовский вполне сносно говорил по‑французски.
– Слышу, – отозвался тот.
Когда оба мужчины вышли на свет, Соня едва не расхохоталась, так нелепо выглядел Леонид в купленном плаще. Нелепо, но не подозрительно. Вот только его босые ноги не вязались с одеждой остальных трех человек компании.
– Ничего, – ответила собственным мыслям Соня. – Главное, дойти до кареты, а там… Жан, нам далеко ехать до моего дома?
– Я еще не осмотрелся, – пробормотал тот, наморщив лоб. – Помню только, что он недалеко от порта.
– По‑моему, лучше будет доверить поиск верной дороги извозчику наёмной кареты, в которой мы поедем. Если ты, конечно, помнишь адрес.
– Адрес помню, – с досадой отозвался Шастейль. Но тут же сказал себе, что в таком замечании Софи он сам виноват. Мог бы быть повнимательнее.
Но в этом не было ничего страшного. Даже если бы он забыл адрес, достаточно было бы достать из‑за пазухи – кажется, именно там ему придется носить документы всю жизнь! – купчую на особняк, принадлежащий теперь графине де Савари.
Впрочем, напрягать свою память ему не потребовалось, потому что извозчик и в самом деле привез их туда, куда следовало, и горевший у входа фонарь обрадовал Жана. Значит, живущий в соседнем особняке Пабло Риччи, с которым Шастейль познакомился в прошлый свой приезд, сдержал слово: его управитель присматривал за собственностью княжны.
Пришлось в такой поздний час побеспокоить соседей – если Шастейлю ценой невероятных усилий удалось сохранить документы, то ключи от дома сгинули – счастье, что он оставил запасные управителю Пабло.
На звонок дверного колокольчика вышел и сам хозяин.
– Здравствуйте, дружище! – Он обнялся с Жаном. – Но как вы одеты! Что‑то случилось с вами в дороге?
– Случилось, – со вздохом ответил тот, – еле живы остались.
Между тем обе женщины и Разумовский выбрались из кареты и теперь терпеливо ожидали, когда Жан закончит свои переговоры с соседом.
Художник – судя по всему, далеко не бедный – скосил взгляд в сторону Сони.