Дельную мысль подсказала Мари, после чего обеим женщинам пришлось обойти немало лавочек – как расположенных вблизи порта, так и в небольших магазинчиках окрест. И таки нашли, вернувшись в порт. В лавчонке, которую моряки использовали для того, чтобы сдать кое‑какие безделушки и получить испанские реалы, отыскался кусок, как объяснил продавец, старинной выделки буйволиной кожи, на которой имелся в качестве украшения некий орнамент. Однако обратная сторона была чистой, так что Соня решила карту нарисовать на ней.
За красками пришлось обратиться все к тому же Пабло. Мол, Соне нужна такая, которая долгое время не выцветет.
– Я придумал такую краску. Сам! – торжественно провозгласил художник. Правда, он тут же пояснил: – Пока их всего две: черная и красная. Если вы недельку‑другую подождете…
– Нас устроят эти две краски, – поспешно сказала Соня.
– Но зачем они вам? – попытался дознаться Пабло.
– Нужно. Мы с Мари делаем модную сумочку…
– Но вы могли бы заказать. У нас есть такие мастерицы…
– Так продаете нам свою краску или нет? – не слишком вежливо прервала Соня художника.
Понятное дело, всякая ложь тут же выходит наружу. Наверняка художник догадался, что ему просто не хотят говорить правду. Но с другой стороны, вряд ли он так уж и обидится. В конце концов, у женщин могут быть и свои тайны.
Через некоторое время Соня и Мари сидели за столом и осторожно переносили на «буйволиный» лоскут план дома, начерченный Разумовским. И занималась этим Мари, Соня сидела рядом и указывала:
– В уголке оставь немного места. Здесь напишешь стихи.
Мари, высунувшая от усердия язык, подняла на княжну глаза:
– Стихи?!
– Ну да, Жан написал. Так положено. Здесь зашифровано место, где искать клад.
В самом деле, неизвестно, к кому в руки попадет план дома и сообразит ли он, как его прочесть. Если Соня что‑то делает не так… Все равно она не знает, как надо.
Внезапно Мари подняла голову, к чему‑то прислушиваясь.
– Что с тобой? – удивилась ее настороженности Соня. – Тебя что‑то обеспокоило?
– Долорес, – пояснила девушка, опять склоняясь над самодельной картой, – она все время бродит по дому словно тень. Однажды я застала ее подслушивающей ваш с Жаном разговор.
– Думаешь, она о чем‑то догадывается?
– Я думаю, она хочет, чтобы ее уволили, – сурово сказала Мари. – Моя бы воля… Ох, не нравится мне эта кормилица!
Глава двадцатая
Между прочим, Жан теперь неплохо зарабатывал.
На кухне в достатке имелись какие угодно продукты, и порой самые экзотические. Слух об умелом докторе дошел и до моряков, так что приходящие из рейса то ли заболевшие, то ли раненые моряки зазывали его к себе и после лечения спешили отблагодарить врача‑иностранца тем, что привозили из дальних стран.
Иной раз они предлагали ему купить задешево то ожерелье, то золотую цепочку, так что в один прекрасный момент, посоветовавшись с Соней, он подарил Мари бусы из бирюзы, которые девушка теперь не снимала. Ее госпожа подозревала даже, что Мари всплакнула в своем закутке, хотя на самом деле никогда не видела служанку заплаканной.
– Слезы я выплакала в приюте, – усмехаясь, говорила она.
И вот однажды рано утром Мари разбудила Соню почему‑то шепотом:
– Ваше сиятельство! Ваше сиятельство!
Княжна сонно приподнялась и взглянула на девушку:
– Почему ты шепчешь? Случилось что‑то страшное?
– Пришли телеги с бревнами. Меня разбудила Анхела, а я вас.
– Ты считаешь, это должно быть тайной?
– Ой, простите, – спохватилась Мари. В приюте по утрам можно было только шепотом отпрашиваться в туалет, чтобы не разбудить не только воспитанников, но и воспитателей. – Старшина возчиков ждет вас.
– А Жан еще не поднялся?
– Спит. Я не знала, будить его или нет. Попросили позвать хозяев, а он же не хозяин…
Соня простонала:
– Конечно же, буди его! Он этих людей нанимал, пусть и разбирается с ними. Небось они ждут окончательного расчета.
Но когда она не спеша оделась и таки выглянула во двор, подводы там все еще стояли, а сопровождающие их люди завтракали, сидя на бревнах.
– Ты задержал возчиков? – спросила Соня своего приятеля. – Но для чего?
– Так случилось, что эти люди в большинстве своем плотники. Я пообещал им хорошо заплатить, если они с помощью этих бревен отремонтируют дом.
– Отремонтировать дом? – От возмущения Соня едва ли не рычала. – Разве у нас есть на это время? Разве мы не собирались вернуться во Францию?
Шастейль снисходительно посмотрел на нее:
– А что скажут люди, когда мы бревна, которые везли из самой Франции, просто сгрузим во дворе и забудем о них?