Пруденс казалось, что ее смятенная душа разрывается на тысячу кусочков и все они кружатся, словно подхваченные вихрем. Может, надо было сказать Россу о сыне, объяснить, почему ей так необходимо выйти замуж за Джеми. Поймет ли он? Сумеет ли простить? А вдруг Росс признается в любви и поможет вернуть ребенка? Судя по сегодняшней ночи, он испытывает к ней какое-то чувство.
«Котеночек, используй здравый смысл, которым наделила тебя природа». Так говорил папочка. Нет, без Джеми ребенка она не получит. Так зачем же исповедоваться перед Россом? Что он может сделать? Если дедушка презирал папу – деревенского учителя – и считал его себе неровней, неужели он послушает обыкновенного корабельного врача? Джеми и его титул – вот в чем единственное спасение.
Пруденс вздохнула. Жаль, но придется расстаться с прекрасными мечтами. Она посмотрела на часы, стоявшие на столе: половина девятого. Надо уложить вещи, попрощаться с новыми друзьями… Пруденс вылезла из постели и встала посреди каюты, голая и дрожащая.
Оглядевшись, она улыбнулась. Даже после этой бурной ночи Росс не изменил своим привычкам. На столе, как обычно, ее ждал завтрак. А рядом – таз с водой, мыло, полотенце и зубной порошок. Мало того: он аккуратно свернул ее разорванную сорочку и положил на скамью. Пруденс вытащила голубое муслиновое платье и запасную сорочку, а потом начала умываться. Она потерла руки и лицо, еще раз намылила тряпочку и занялась бедрами и треугольником тонких волос внизу живота.
Только лишь Пруденс успела обтереться полотенцем и потянулась за сорочкой, как дверь открылась.
– Прошу прощения. – Росс притворил дверь и повернулся к ней спиной.
Но Пруденс заметила, что его щеку и мочку уха залила алая краска. Эта неожиданная, чисто мальчишеская застенчивость вызвала у нее прилив нежности. Неужели он способен на такое даже после того, как все преграды были сметены?
Она натянула рубашку, надела нижнюю юбку и, слегка улыбнувшись, сказала:
– Вы собираетесь стоять так весь день? Пора собирать вещи.
Росс неохотно повернул голову, увидел, что Пруденс подобающим образом прикрыла свою наготу, и на его лице отразилось явное облегчение.
– Да. Я хочу, чтобы наши ящики стояли на палубе еще до того, как корабль войдет в доки. У меня нет никакого желания находиться дольше в компании Хэкетта.
– Вот платье Марты, вы можете уложить его. А кольцо я верну, когда мы сойдем на берег.
– Что ж, разумная мысль. – Росс наклонился и открыл свой сундук. – Оставьте себе корсет Марты, ведь другого у вас нет.
– Спасибо. Но вы уверены, что не хотите взять его с собой?
– Уверен.
Пруденс с трудом верила своим ушам. Как они разговаривают друг с другом! Словно ничего не произошло. И почти не осталось времени, чтобы сказать Россу, как он много для нее значит и как опечалит ее разлука.
– Росс… – тихо начала Пруденс.
Он обернулся и посмотрел на нее отчужденным, холодным взглядом.
– Я не должен был так поступать. Я глубоко сожалею о том, что произошло сегодня ночью. Это была минутная слабость… глупая оплошность.
Как, и это все? Пруденс прикусила губу. Нет. Не может быть! Наверное, Росс сейчас притворяется.
– Вы называете слабостью тягу людей друг к другу?
– Поддаваться грубым инстинктам – вот что я называю слабостью. Если человеком правят примитивные страсти, то чем же он отличается от животного?
Пруденс покачала головой, вдруг ощутив безнадежную усталость.
– Я не верю вам.
Росс снисходительно приподнял брови.
– Мое милое дитя, как мало вы знаете о мужских слабостях.
О мужских слабостях? Но вряд ли можно объяснить его странное поведение только тем, что он какое-то время был вынужден обходиться без женщин. Росс набросился на нее с дикой яростью, а потом плакал в ее объятиях, как беспомощный ребенок.
– Слабость? – переспросила Пруденс. – И не более того?
– Чего же еще вы ожидали? – ответил Росс, пожав плечами.
Пруденс отвернулась, чувствуя себя совершенно раздавленной. У Росса не нашлось для нее ни одного нежного слова! Ей казалось, что она запачкалась в грязи и теперь мало чем отличается от Бетси и ее товарок по профессии.
– Мне все ясно, – сказала Пруденс с горькой насмешкой. – Очевидно, несколько недель воздержания причинили вам огромные неудобства, учитывая ваши слабости.
Росс тяжко вздохнул, словно перед ним был непонятливый ребенок, которому нужно объяснять простейшие вещи.
– С тех пор как умерла Марта, я не имел дела с женщинами – вплоть до сегодняшней ночи, – сказал он ровным голосом. – Я не хотел осквернять память о ней.
– О!.. – воскликнула Пруденс и рухнула на стул. Ее лицо исказилось от боли. Росс разрушал все иллюзии – одну за другой! Значит, страстная мольба о прощении была адресована не ей, а призраку, умершей жене! Если Росса и терзало раскаяние, то это было связано с Мартой, а не с тем, как он обошелся с Пруденс. Она едва сдерживала слезы.
Заметив наконец ее удрученный вид, Росс смягчился и опустился на колени.
– Пруденс, девочка моя дорогая. Прости. Все мы иногда теряем рассудок. И не стоит придавать этому большого значения. У меня остаются прекрасные воспоминания о Марте. А тебя ждет лорд Джеми.
– Этот «негодяй», который разобьет мое сердце? – язвительно спросила Пруденс.
– Нет. Я поступил жестоко, посеяв сомнения в твоей душе. Я уверен: вы оба любите друг друга. Иди к нему и будь счастлива. А что касается сегодняшней ночи: просто мы двое одиноких людей, стосковавшихся по своим любимым. Давай расстанемся друзьями.
Пруденс кивнула и опустилась рядом с ним на колени. Росс притянул ее к себе, обнял и поцеловал в лоб. В этом не было и намека на страсть – только нежность и сострадание. Пруденс вспомнила об отце. О, если бы он утешил ее сейчас!
Ее душу охватила щемящая печаль. Пруденс казалось, что она потеряла нечто самое дорогое в своей жизни. Потеряла навеки, безвозвратно.
– Идем же, Тоби, держись за мою руку. Еще один шажок. – Пруденс легонько дотронулась до забинтованных пальцев Вэджа и потянула его на залитую солнцем палубу. Сама она шла вразвалочку, хотя корабль уже два часа стоял в доках. – Теперь можешь открыть глаза, Тоби. Посмотри, какой сегодня прекрасный день.
Тоби усмехнулся с довольным видом и, моргая, уставился на небо.
– И на солнце есть пятна, – пробормотал он, неожиданно нахмурившись.
– Но не сегодня. Ты останешься с доктором Мэннингом и будешь с ним в безопасности.
Пруденс улыбнулась, радуясь тому, что Росс решил взять Вэджа с собой и поселиться с ним где-нибудь в глуши. Две одинокие потерянные души… Возможно, им будет легче вместе.
На палубе суетились матросы, заранее предвкушающие все прелести свободной жизни на берегу в течение двух-трех недель. Их лица были выбриты до блеска, одежда вычищена и заштопана. Они смеялись и перекидывались шутками, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. На баке уже начали собираться морские пехотинцы. Готовясь сойти на берег, они выстраивались в шеренги. Их алые мундиры, казалось, сияли под лучами солнца. В доках моряков поджидала целая толпа проституток, которые махали руками и весело кричали, ожидая богатую добычу. Вспомнив лондонских шлюх, Пруденс подумала, что среди них наверняка есть несколько воровок.
Солнце палило нещадно. Пруденс завязала ленты на своей соломенной шляпке и огляделась вокруг в поисках Росса. Их поклажа и медицинские принадлежности были аккуратно сложены на сходнях, но сам Росс куда-то исчез. Может, он уже сошел на берег, чтобы подготовить все необходимое для перевозки мебели из каюты? Или ищет экипаж, на котором они отправятся в Вильямсбург?
И вдруг Вэдж, стоявший рядом, тоненько завыл:
– о, посмотри-ка, посмотри! Теперь на мне лежит печать дьявола.