– Вы примете нас как подобает, сквайр Хэммонд. Я не привык выслушивать такие вещи от людей, стоящих ниже меня по положению.
Появление визитной карточки с выгравированной на ней надписью произвело поистине ошеломляющий эффект. Лицо дедушки из багрового стало ярко-розовым и расплылось в льстивой улыбке.
– Ваша светлость. Я не думал… Эта девчонка была лгуньей и бунтовщицей с самого дня своего рождения. Она никогда не знала, что такое бережливость, честность и трудолюбие. И я, естественно, предположил… Вы должны простить меня. Абигайл! – грозно крикнул он жене. – Быстро! Предложи сесть нашему уважаемому гостю.
Абигайл с подобострастным выражением лица присела в реверансе и пододвинула Джеми лучшее кресло. Потом она усадила своего мужа и пристроила маленькую скамеечку под его забинтованную ногу. Старуха даже заставила себя холодно кивнуть Пруденс и указала ей на табуретку, стоявшую в углу.
Но Пруденс, не потрудившись обратить на это внимание, опустилась в кресло рядом с Джеми. Сколько бы дедушка ни клеветал на нее, сколько бы ни бранился, она чувствовала, что освободилась от прошлого. Бояться больше нечего. Сквайр безропотно отдаст ребенка.
Между тем старик откинулся на спинку кресла и с улыбкой сплел пальцы на толстом животе.
– Не хотите ли откушать с нами шоколада, лорд Суиндон? Жаль, что я не могу предложить вам мадеры или кэнери[23] – ведь сегодня воскресенье, Господень день. Но надеюсь, наше скромное угощение придется вам по вкусу.
Джеми вытащил серебряную табакерку и взял понюшку табака. Абигайл хотела было остановить его, но дедушка заткнул ей рот сердитым взглядом.
Джеми деликатно чихнул, вытер нос платочком и твердо заявил:
– Подайте кэнери.
С лица сквайра не сходила фальшивая улыбка.
– Одну минуту. Аби, вынь графин.
Абигайл пришла в такой ужас, словно Джеми посадил грязное пятно на врата, ведущие в рай.
– Но мой муж, в Господень день… Старик заскрипел зубами.
– Сегодня великий день, ибо виконт удостоил нас визитом. Угости нашего гостя!
В душе Пруденс вновь проснулось бунтарское начало.
– Я тоже не откажусь от стаканчика, – сказала она Абигайл, которая направилась к буфету.
Да простит ее Господь за гордыню, но как приятно видеть унижение жестоких стариков.
– Итак, ваша светлость, – начал сквайр, когда Абигайл с явной неохотой наполнила два бокала и поставила их на поднос. – Чем могу быть вам полезен? Я буду рад доказать делом свою преданность.
Джеми, наслаждаясь своим превосходством, смахнул с атласного жилета пылинку.
– Я приехал за своим сыном.
Раздался грохот. Абигайл, окаменев, тупо смотрела на поднос, валявшийся на полу. Возле ее ног растеклась большая лужа рубинового вина, в которой поблескивали кусочки разбитого стекла.
Дедушка снова побагровел и, заикаясь, начал бормотать:
– Ваш сын… но это невозможно… я…
Пруденс показалось, будто ее сердце сжала чья-то ледяная рука.
– Он здесь? Он жив? – вскричала она. Дедушка застонал и метнул на свою жену безумный взгляд.
– Его здесь нет! – воскликнул он наконец. – Лорд Лонгвуд, отец, приехал и увез ребенка с собой!
– Увез! Пресвятые небеса!.. – в ужасе прошептала Пруденс.
Джеми резко повернулся к ней. Его темные глаза были полны гневного осуждения.
– И скольких же джентльменов ты кормила своими сказками, рассчитывая, что хоть кто-нибудь да признает ребенка?
Пруденс в отчаянии замотала головой:
– Но я не знаю никакого лорда Лонгвуда!
На губах Джеми появилась гримаса отвращения.
– Лживая шлюха! Перед кем еще ты раздвигала ноги?
Пруденс зажала рот рукой, подавляя рыдание.
– Это твой сын, Джеми. Клянусь! У него такие же черные волосы, как у тебя. Я ни с кем больше не спала. Готова поклясться на Библии!
Увидев ее отчаяние, Джеми, казалось, поверил в искренность этих слов. Он встал с кресла и мрачно посмотрел на сквайра:
– Неужели вы такой глупец, что осмелились отдать моего ребенка первому встречному?
Дед оперся на ручки кресла и попытался приподняться.
– Эй вы, послушайте! Я не потерплю оскорблений! Лорд Лонгвуд предъявил мне неоспоримые доказательства своего отцовства! – Старик скривил рот с видом уязвленной гордости. – Подлец, он пригрозил, что предъявит обвинение в похищении, если я не отдам ему мальчика. И даже запретил мне видеться с ним. С моим внуком, с моей плотью и кровью! – Закипая от гнева, он с размаху ударил кулаками по подлокотникам. – Мне, сквайру, уважаемому человеку! Другу кавалера ордена Бани!
Джеми в ярости выкатил глаза.
– Может, оно и так, но я вас уничтожу за эту нелепую ошибку. Клянусь Господом, уничтожу, сэр! Стоит мне пальцем пошевелить, и вы будете просить милостыню на дороге.
Дедушка наконец ухитрился встать на ноги.
– Вон отсюда, немедленно! – загремел он, стуча палкой об пол. – Вы нарушили мой покой в Господень день! Угрожали, бросали мне в лицо оскорбления. И взяли эту бесстыжую шлюху себе в помощницы. Надеетесь обмануть меня и забрать то, что вам не принадлежит? Готов побиться об заклад, виконт вы или не виконт, но в любом случае просто-напросто любовник этой девчонки и пользуетесь ею ради каких-то своих грязных целей. У меня же нет никаких сомнений: я отдал ребенка его настоящему отцу! – Старик ткнул тростью в сторону двери. Его руки тряслись от гнева. – Уходите, сэр!
Джеми сжал кулаки и разразился длинной чередой ругательств. Абигайл, объятая благочестивым ужасом, съежилась и заткнула уши.
– Здесь мы ничего не добьемся, – проворчал Джеми и рванулся к двери.
Пруденс поплелась за ним, ее била сильнейшая дрожь. Нет, это невозможно, ужасно: все ее мечты и надежды разлетелись вдребезги! У нее закружилась голова. Спустившись с крыльца, она остановилась, не в силах двинуться дальше, и приложила руку к глазам, которые уже застилал туман. Вечернее небо, казалось, вот-вот обрушится на нее.
– Джеми, – неразборчиво пробормотала Пруденс и грохнулась оземь.
Придя в себя, она обнаружила, что лежит на скамье возле двери дома. Старуха Мэг склонилась над ней, держа в руке маленький флакончик.
– Вот, милая. Понюхай-ка еще разок этого снадобья.
Тебе станет лучше.
Пруденс сморщила нос, вздохнув гадкий запах, и посмотрела на дорожку. Джеми уже садился в карету. Она вскочила, побежала к нему со всей быстротой, на какую были способны ее непослушные ноги, и с отчаянием воскликнула:
– Джеми, что же нам теперь делать?
Поднявшись на подножку, тот обернулся. Взгляд у него был какой-то странный – холодный и чужой.
– Я встречался с Лонгвудом несколько лет назад. Довольно приятный малый. Уверен, что сумею убедить его проявить благоразумие. Наверняка это была шутка. На пьяную голову заключил пари с каким-нибудь своим дружком.
Пруденс слабо улыбнулась. В ней вновь затеплился огонек надежды. Ну конечно. Вот оно объяснение этого безумного поступка лорда Лонгвуда. Бетси не раз рассказывала ей о том, на какие дикие выходки способны молодые господа, когда выпьют. Бывали и случаи похищения. До Лонгвуда могли дойти слухи о ребенке. И под воздействием хмельных паров он придумал этот дурацкий спектакль.
Джеми взглянул на небо, задумчиво нахмурился и тихо, словно разговаривая сам с собой, произнес:
– Скоро совсем стемнеет, и я голоден. Надо бы заехать на постоялый двор… К тому же я не знаю дорогу в поместье Лонгвудов. Но кучер спросит у кого-нибудь. А если он уже ляжет спать, когда я приеду?.. – Джеми шепотом выругался. – Что ж, тем хуже для него.
Пруденс протянула руку:
– Помоги мне подняться, пожалуйста.
Но Джеми отрывисто рассмеялся и оттолкнул ее.
– Черт возьми, ты мне больше не нужна.
– Я… я не понимаю, – еле выговорила Пруденс.
– Твой дед – это другое дело. Ты должна была клятвенно заверить его, что я – отец ребенка. Но Лонгвуд? – Он пожал плечами. – Я могу привлечь его к суду, если потребуется. Но раз ты говоришь, что никогда не видала его, вряд ли он сумеет описать мать «своего» мальчика. Я думаю, мы с ним поладим и так, не прибегая к закону, – как джентльмен с джентльменом.