Жирная линия изображала Каму.
(Петр осторожно провел по ней пальцем снизу вверх, от Чермоза к Волге. На сделанном по старинке чертеже север был положен внизу, а юг — у верхнего обреза.
— Уходить тебе надо, —сказал Петр. — Тут одними вицами дело не обойдется. Покалечит он тебя...
Семен приподнялся на локте и взглянул на листок.
Вдоль Камы надписаны были названия городов и сел. Возле некоторых лежали черные крестики, обозначающие воинские команды. Много лет уходили по таким чертежам в бега заводские крепостные люди. Уходили от Строгановых, от Всеволожских. Уходили и от Лазаревых.
Справа написано было, как ехать.
До Перми предписывалось нигде не останавливаться, плыть бережно, а под Петропавловским собором, у Нижнего рынка, пристать и прикупить запасов, какие потребны. Далее следовало держаться левого берега — в тридцати верстах ниже перевозчики и караул у Казенного тракта на правом берегу стоят. Осу надо было миновать посередине реки. Там на одном берегу воинская команда, а на другом — село большое. От Осы до Сарапула, говорилось, плыть с осторожностью, припасов по деревням не покупать и держать в лодке маленький якорек либо камень. От Сарапула же только ночью и можно было двигаться. Ну, а на Волге уже на любую расшиву свободно подняться. На Волге купцам всякие люди
нужны, в особенности грамотные и знающие счет. На Волге воля.
— Может, — предположил Семен, — слово «вольготный» от Волги произошло?
— Может, — согласился Петр, думая о том, что этот давно сберегаемый им чертеж мало чем мог сейчас помочь Семену.
Только и есть на Руси одна дорога не государева, божья — водная дорога. Не перенять ее, не унять никому, не затворить.
Он медленно вел палец по чертежу с севера на юг, к тому месту, где бурая камская вода мешалась со свинцовой волжской. Влажный ветер шевелил его волосы, и остров с обгорелыми развалинами замка атамана Нормацкого уходил, качаясь, назад, сливался с зеленым берегом.
И когда он совсем исчез за излучиной, Семен, откинувшись на подушки, сказал:
— Зима... Куда побежишь!
XXXIV
Едва Иван Козьмич Поздеев пробудился утром 25 декабря, как вместе с приятной мыслью о наступившем празднике явились неприятные — о Егоре Якинцеве и Лешке Ширкалине. Егор исчез бесследно, а Лешке пора уже было вернуться. Срок, назначенный для отыскания бумаги, истек, и тянуть дело долее представлялось Ивану Козьмичу небезопасным. Он еще накануне собирался дать распоряжение об аресте заговорщиков. Помешал неожиданный визит Клопова. Тот так рьяно настаивал на аресте Поносова, так легко признавал прежние свои ошибки, что это показалось Ивану Козьмичу подозрительным. И он решил повременить с арестом еще пару дней, сказав Клопову, что в губернии им не простят, если бумага окажется уничтоженной, а преступники — неизобличенными.
Иван Козьмич долго улещивал Лобова отложить на послепраздпичное время наказание Мичурина. В страхе перед экзекуцией тот мог открыть полицейскому служителю тайну существования общества, что очень было бы некстати. В конце концов Иван Козьмич велел доставить Мичурина к себе в кабинет, не отказывая окончательно жаждущему возмездия Лобову. Тут, правда, крайне удачно вышел этот несчастный случай. Но само увечье Мичурина выглядело столь же подозрительно, как и внезапная перемена в настроении Клопова. Подозрительно, впрочем, было и сличение почерков малограмотным Лобовым. А бегство Егора Якинцева не просто вызывало подозрения, оно внушало тревогу. Во всем этом виделась какая-то тайна...
И, вставая уже, Иван Козьмич подумал, что если к вечеру Ширкалин не объявится, то он все же последует совету Клопова. Иначе, в особенности когда бы заговорщики начали о чем-то догадываться, все это могло дурно для него обернуться.
XXXV
Наступило наконец рождество, и густой запах зреющих пирогов раскатился по чермозским улицам, вытесняя на несколько дней запах заводского дыма. И еще один запах вместе с клубами пара вырывался почти из каждой жарко натопленной избы. Тошнотворный запах квашеного сига.
Совсем недавно пришел с Печоры санный караван с этим лакомством. Как раз подгадал к самому рождеству!
Всем хорош сиг, но запах от него идет тяжелый, трупный. Только на кухне предлагают гостям это блюдо. Покидают гости праздничный стол, идут на кухню и там в торжественном молчании ворочают куски сигового пирога.