Здесь следует предупредить читателя о том, чтобы он не торопился с догадками.
Нет, престарелой чиновнице Соломирской и умению ее ворожить по кофейной гуще Антон Карлович никак не был обязан своим возвышением. Тут совсем иная обрисовывается история. Она касается уже высот почти заоблачных, с которых и губернаторская должность видится едва заметным пригорочком, а берг-инспекторская или прокурорская — вовсе незаметны.
Еще в то время, когда медвежьи шапки наполеоновских гвардейцев качались над разбитыми колеями старой Смоленской дороги, в руки государю императору попались письма некоей баронессы Юлии Крюднер, урожденной Фитингоф. В письмах она предсказывала скорое падение «черного ангела», то есть Наполеона, и торжество справедливости под эгидой «белого ангела», то есть самого императора Александра Павловича. Позднее, когда «черный ангел» томился уже на Эльбе, она писала с вещей тревогой: «Буря приближается, эти лилии явились, чтобы исчезнуть!» Под лилиями баронесса подразумевала Бурбонов, чей герб, как известно, украшали белые лилии, а под бурей — скорое возвращение Наполеона во Францию. Но тут же она утверждала, что после этого нового кровопролития Европа, погрязшая в крови, прахе и нечестии, обновится через
священный союз монархов и торжество евангелия в братстве народов. Неизвестно, каким образом получила баронесса эти сведения, вскоре подтвердившиеся, — Наполеон действительно вступил в Париж. Вполне возможно, что и путем ворожбы по кофейной гуще. Тем не менее она на несколько лет прочно вошла в число доверенных особ государя императора, слывшего новым Агамемноном, вождем царей. Хотя, по словам прусского короля Фридриха Вильгельма III, баронесса Юлия Крюднер обладала всеми небесными дарами, кроме здравого смысла, Александр, по-видимому, был с ним не согласен. В противном случае, как полагали Булгаков и Баранов, навряд ли оказался бы Антон Карлович на той должности, которую занимал.
Что касается братства народов и священного союза монархов, то по этим предметам Антон Карлович в бытность свою пермским гражданским губернатором никаких соображений не высказывал. Зато с величайшим почтением, выдававшим его лютеранскую природу, относился к Евангелию. Не случайно вступление его на должность было ознаменовано основанием губернского отделения библейского общества. При нем было издано русское Евангелие и начали даже перелагать Новый завет на зырянский язык.
Во всем этом Булгаков и Баранов усматривали верный признак правильности своих предположений о прежнем начертании фамилии Антона Карловича.
Одним словом, хотя баронесса Юлия Крюднер и не приходилась Антону Карловичу бабушкой, но присказка, помянутая берг-инспектором при рассказе о практиканте Соломирском, имела, согласитесь, отношение и к особе губернатора. И осторожность, проявленная губернским прокурором, никоим образом не может быть поставлена ему в упрек. Не так ли?
Совещание у губернатора продолжалось недолго. Антон Карлович дал берг-инспектору прочесть предписание графа Кочубея, а прокурору — копию с прошения Мосцепанова. Затем отобрал у берг-инспектора предписание и передал прокурору, а у того взял копию прошения, вручив ее берг-инспектору. Тот прочитал и ничего не сказал. А прокурор сказал следующее:
— Мне этот ябедник довольно известен. Не впервой пишет.
— И что же? — спросил Антон Карлович.
— Никакого беспорядка на Нижнетагильских заводах нет. Это у него тут беспорядок. — Баранов энергично упер палец себе в висок, сморщив кожу у надбровья.— А недавно и доношение явилось от управляющего тамошнего и заводского исправника. Пишут, чта Мосцепанов ложные ябеды рассылает и работных людей склоняет к непослушанию. А начальственных лиц, принародно обносит несвойственными качествами.
— И какими же? — полюбопытствовал Антон Карлович.
— Про то не написано.
— Надо бы этого буффона тагильского немедля об- коротать, — вмешался Булгаков. — Ладно, к нам писал. А то вон чего удумал — в столицу!
Антон Карлович отвесил несколько междометий самого неопределенного свойства — он вообще великий был тянислов. Потом проговорил без особой убежденности:
— Может, мне самому туда поехать?
— Да дело того не стоит, — отвечал Баранов, понимая, каких слов ждет от него губернатор. — Пустяковое, по правде говоря, дело-то... Я полагаю, следует на место комиссию выслать.
— И вышлем, — с готовностью согласился Антон Карлович. — На той неделе порешим, кого выслать.
— Да отчего же не сейчас? — удивился Булгаков.
— Не так скоро, господа, не так скоро. — Антон Карлович положил копию с прошения Мосцепанова поверх предписания графа Кочубея, подумал немного и, уловив неприличие такого расположения, поменял их местами.