Не в силах разлепить глаза, Уинсом глубоко вздохнула, пытаясь заставить память вернуться. Наконец ей это удалось, и девушка мгновенно сообразила, что находится в шатре, на судне Бренда.
Она приоткрыла веки, разглядывая каждый уголок крохотного убежища, и наконец-то ясно представила себе, что произошло вчера. Снова жалобный пронзительный плач терзал ее, и Уинсом закрыла ладошками уши. Но и эти ужасные звуки оказались всего лишь воспоминаниями.
Руки Уинсом опустились. Внутренности стянуло в тугой тоскливый узел при мысли о том, что ожидало ее после выхода из шатра. На берегу.
Дрожащими руками Уинсом потянулась к платью, не заботясь о том, что кожа так и не успела просохнуть. О, как она боялась того, что увидит, когда осмелится высунуть голову из шатра! Поспешно накинув влажное платье, не обращая внимания на озноб, мгновенно охвативший ее, Уинсом решительно поднялась. Она была уверена, что далеко не все женщины-пленницы переживут сегодняшнюю ночь. Угрызения совести вернулись с новой силой, но девушка решительно продолжала одеваться, а потом немедленно попыталась разодрать пальцами спутанную массу волос. По крайней мере Красной Женщине удалось сбежать, может, кому-нибудь еще…
Мучительные мысли терзали Уинсом, пока она не почувствовала, что больше не вынесет. Она должна выйти и посмотреть, что происходит.
Набрав в грудь воздуха, сжавшись от тревоги, она выбралась наружу, подковыляла к самому борту и посмотрела в сторону берега. Повсюду виднелись тела спящих, распростертые на песке в самых немыслимых положениях.
Уинсом сморгнула слезы, лихорадочно пытаясь отыскать взглядом то, что больше всего боялась увидеть: пленных женщин и детей. Но… но… где они?
Она старалась как могла: встала на цыпочки, оборачивалась во все стороны, вертела головой. Ни одной красной головы. Ни одной черной, ни одной детской. Повсюду лишь светловолосые мужчины, храпящие так громко, что слышно даже здесь. Мужчины!
Уинсом невольно схватилась за горло. Где… Что?! Пленники исчезли!
Девушка тихо вскрикнула, поняв, что произошло. Они сбежали! Скрылись под покровом ночи!
Она выпрямилась, глубоко вдыхая свежий утренний воздух, еще раз медленно, тщательно, с колотящимся сердцем осматривая берег. Может, она ошиблась? Нет, ни на песке, ни на опушке никого не видно. Они и в самом деле удрали!
Уинсом улыбнулась нежной доброй улыбкой, чуть приподнявшей уголки губ, не сводя глаз с берега. Они свободны! Свободны! Какое счастье!
Безмерная радость затопила девушку и еще долго не уходила, пока она не поняла, что судно медленно выходит из бухты. Облегченные мгновения сменились тревогой. Там, в сожженной деревне, лежат непогребенные тела, много мертвых. И уже ничего нельзя изменить. А что с матерью и братом? Удалось ли им спастись? Кто знает? Угрызения совести охватили девушку с новой силой, но она решительно подавила их. Кто-то из дорогих ей людей избежал ужасной судьбы, кто-то нет. Она сама видела трупы.
Девушка переходила от одного борта к другому, не сводя затуманенных слезами глаз с удалявшейся береговой полосы. Соленые струйки медленно, непрестанно ползли по щекам.
Прошлой ночью Уинсом в последний раз видела дорогих людей, женщин своего племени. И вот теперь она прощается с родиной. Прозрачные капли вновь увлажнили лицо. Только сейчас девушка по-настоящему поняла, что навсегда расстается с друзьями и землей, на которой родилась. Тоска тяжелым камнем легла на сердце, и ничто не могло принести покой и утешение. Уинсом скорбела о том, что теряла навеки.
Бренд и Олаф, понимая скорбь девушки, держались в стороне. Арни, правда, несколько раз приходил посидеть рядом, иногда приносил еду, но чаще, как и она, просто молча любовался незнакомыми местами. Уинсом была благодарна юноше за молчаливое сочувствие. Оказывается, не все чужеземцы негодяи, думала Уинсом, обжигая неприязненным взглядом Бренда. Есть и сострадательные люди.
На третий день плавания Уинсом по-прежнему грустила, но все-таки встала и вышла из шатра на палубу. Взгляды сидевших за веслами мужчин совершенно не волновали ее, она их просто не замечала, сознавая лишь, что невозможно провести остаток жизни в душном полутемном шатре, как бы плохо ни было на душе.
Бренд исподтишка наблюдал за Уинсом. Глаза распухли от плача, красная грязь размазалась по лицу: девушка выглядела такой несчастной, что его сердце сжалось. Он с трудом подавил порыв немедленно развернуть судно и возвратить Уинсом на родину, но услужливый рассудок подсказал, что ей некуда идти, ведь деревня сожжена, а мужчины перебиты, и неизвестно, как уцелевшие скрелинги восстановят разрушенные жилища и переживут зиму. Возможно, просто погибнут от голода: летние запасы – собранные ягоды, орехи, добытая охотой дичь – тоже погибли при набеге. Бренд не сомневался, что зимы здесь суровые, как и на его родине. Разве он сам не видел плавающие в море ледяные горы, хотя была уже середина лета? Пришлось даже поставить на носу двух вахтенных, из опасения, что «Победитель Драконов» может врезаться в айсберг и навеки найдет убежище на дне морском. Плавание в этих водах было поистине делом опасным; хотя они принимали все меры предосторожности, все-таки из-за шторма сбились с курса и были вынуждены пристать у берегов Стромфьорда.
Ja, зимы здесь долгие и холодные, так что спасшимся скрелингам придется туго. Уинсом лучше оставаться с ним. Бренд даст ей убежище и еду, здесь она будет в большей безопасности, чем среди соплеменников. По крайней мере он старательно убеждал себя в этом.
Несколько дней спустя Бренд пришвартовал судно у скалистого берега, в том месте, где широкая река встречалась с морем. Они добрались до Маркленда, северной земли, покрытой густыми лесами.
Бренд с командой сошла на берег, захватив с собой пустые бочонки для воды. Викинг с облегчением заметил, что, вопреки его страхам, ни один из грубых неотесанных мужчин не попытался приставать к Уинсом, хотя многие исподтишка глазели на нее. Бренд предположил, что их отталкивает красная грязь, которой она продолжала старательно мазаться: невозможно было разглядеть под толстым слоем охры необыкновенную красоту девушки.
Собственно говоря, Бренд был очень доволен, что девушка так упрямо продолжает уродовать себя, и каждый раз одобрительно улыбался, видя, как усердно она накладывает на лицо, руки и ноги очередной слой глины поверх уже нанесенного. Но, когда дело дошло до шатра и одеял, у Бренда впервые зародились сомнения. Кроме того, мазки омерзительной грязи виднелись на снастях и бортах, а это было уже совсем недопустимым. Только вчера капитан поймал Уинсом за странным занятием – ярко-красный палец старательно разрисовывал отполированное гладкое дерево палубы судна. Его судна.
Бренд посчитал, что это уж слишком.
Оказавшись на берегу, он разложил костер, поджарил только что пойманного лосося и позвал мужчин к обеду. Уинсом, которая бродила по берегу, разглядывая деревья и растения, немного помедлила, но потом все же подошла, уселась у костра, надломила кусочек рыбы. Когда она подняла глаза, Бренд встретился с ней взглядом.
– Хочешь еще?
– Nej, – вежливо покачала головой девушка.
– Может, яйцо?
Он протянул Уинсом серое в крапинку яичко, редкий деликатес, которое держал несколько секунд в кипящей воде. Та снова покачала головой и вздохнула. Викинги не умеют как следует готовить яйца. Ее люди всегда варили их, пока и желток, и белок не становились твердыми. И клали в кипяток сразу все, что могли найти в гнезде, а потом растирали желтки и готовили сладковатую пасту, услаждавшую язык. Нет, викинги очень плохие повара!