– Все будет в порядке, – заверила Ольга. Уинсом широко раскрыла глаза, поражаясь храбрости, с которой старая женщина посмела обращаться с Брендом. – Прикажи матросам охранять его. Он никуда не убежит, особенно после настоя, которым я его напою.
Она обернулась к Торхоллу, внимательно наблюдавшему за происходящим сквозь полузакрытые ресницы.
– Будешь спать, как младенец.
Бренд вздохнул, поняв, что потерпел поражение.
– Ладно, – согласился он, – но если Торхолл улизнет…
Ольга отмахнулась скрюченной рукой.
– Не улизнет.
И, поднявшись, приказала здоровенным матросам:
– Ну-ка за работу! Помогите-ка мне убрать со стола!
И те, как ни странно, с готовностью повиновались. Позже Уинсом подошла к старухе, рывшейся в сундуке в поисках тюфяков и одеял для гостей.
– Торхолл Храбрый очень болен, – шепнула она. Ольга выпрямилась.
– Очень? – переспросила она, пристально вглядываясь в Уинсом блестящими глазами.
– Он умирает, – призналась Уинсом. – У него то, что мы, индейцы, называем «изнуряющей болезнью».
Ольга, пожав плечами, вновь вернулась к своему занятию.
– Но он пока еще жив.
Уинсом пристально взглянула на старуху.
– Разве ты не слышишь?! – воскликнула она. – Он умирает. Но Торхолл – единственный свидетель, который может обелить имя Бренда, но дни его сочтены.
Ольга прекратила рыться в сундуке и снова выпрямилась.
– Я слышала тебя, – выдохнула она наконец. – Но сам Торхолл выбирает, что лучше для него – умереть или жить.
Уинсом покачала головой. Она думала, что нашла кого-то, кто согласится помочь, но жестоко ошиблась. Женщина отвернулась, стараясь скрыть навернувшиеся на глаза слезы.
Ольга задумчиво смотрела вслед красивой женщине, идущей к Бренду через всю комнату. Потом старуха снова нагнулась, добралась до самого дна сундука и вытащила узелок с сухими травами. Удовлетворенно улыбаясь, она подошла к очагу и поставила на огонь горшок с водой.
Чета стариков настояла на том, чтобы уступить кровать хозяину дома с молодой женой. Уинсом и Бренд провели эту ночь в удобной постели, хотя в комнате было слишком тесно, а громкий храп матросов и бесцеремонный пес, явно считавший кровать своей собственностью, не дали новобрачным заняться любовными играми. Взявшись за руки, Бренд и Уинсом мирно уснули.
Утром, когда Уинсом открыла глаза, Бренда уже не было. Он, Грольф, Олаф и Арни отправились к ярлу Эйольфу, оставив в доме Торхолла Храброго с тремя матросами, Уинсом и стариками.
Уинсом радостно улыбалась в. потолок, довольная, что наконец-то распростилась с непрерывной качкой и спокойно отдохнула на твердой земле. Она чувствовала себя настолько полной сил, что быстро поднялась и начала помогать Ольге убирать дом и готовить. Верная своему слову, старуха напоила Торхолла сонным зельем, и тот все еще не проснулся.
Когда почти все дела были закончены, Ольга устроилась на скамье и показала на место рядом с собой.
– Садись, – пригласила она. Уинсом села и взяла у хозяйки чашу с теплым молоком.
– У нас беда, – начала старуха. Уинсом молча глядела на нее с тоской, ожидая продолжения.
– Торхолл умирает. Уинсом отставила чашу.
– Говорила же тебе, – разочарованно ответила она, тяжело вздыхая. При первой встрече старуха показалась такой мудрой и дружелюбной, и Уинсом надеялась на гораздо большее. На помощь Торхоллу…
– Нет, – покачала головой старуха, – ты не поняла.
Уинсом затаила дыхание.
– Торхолл не хочет жить. Ему не для чего жить. Поэтому он и умирает.
ГЛАВА 34
Уинсом все утро старалась занять себя мелкими скучными делами, размышляя над словами Ольги. Один раз она нагнулась над Торхоллом, желая убедиться, что тот спит. Хотя за окнами падал снег и завывал ветер, в доме было тепло и уютно. Торхолл проспал все утро, после того как Ольга снова напоила его настоем.
– Какое зелье ты ему дала? – полюбопытствовала Уинсом.
Острые голубые глаза словно проникали в душу.
– Звездчатый анис, – коротко пояснила старуха. – Маковый отвар.
Уинсом кивнула. Старуха, усмехаясь, наблюдала за ней.
– Пойдем, – пробормотала она, – сейчас покажу. Оставив недорезанное мясо и овощи, они прошли мимо трех развалившихся на полу стражников к маленькому буфету.
– Вот, – провозгласила Ольга, сунув Уинсом пучок неприятно пахнущих трав. Индеанка глубоко вдохнула, узнавая знакомые ароматы.
– Ja, – пробормотала она. Ольга пристально оглядела ее.
– Знаешь эти травы?
– Некоторые, – призналась Уинсом. – Дома пользовались ими.
– Вот как? Ты, должно быть, очень сведуща в искусстве врачевания, если эти травы тебе известны, – заметила Ольга, еще раз посмотрев на собеседницу. – Расскажи-ка о себе, дитя мое, – велела она.
Уинсом почему-то беспрекословно повиновалась. Позже, за чашкой горячего настоя из трав, женщины обменялись рецептами лекарств для больного желудка. Наконец Уинсом вздохнула и тревожно взглянула в сторону Торхолла.
– Знаешь, – нерешительно начала она, – знаешь ли ты, как помочь ему?
Ольга задумчиво посмотрела на спящего.
– Да, – кивнула она, – знаю. И, помедлив, добавила:
– Но скажи, почему ты так стремишься излечить Торхолла?
– Ради моего мужа, – призналась Уинсом. – Без свидетельства Торхолла перед Тингом, Бренд снова будет изгнан, а может, и убит. Но если Торхолл подтвердит, что Бренд невиновен, мужа освободят. Я хочу, чтобы Торхолл жил и помог Бренду.
Ольга задумчиво кивнула.
– А сам Торхолл? Что ты о нем думаешь?
– Он… он… – пыталась она подобрать слова.
– Сварливый старый ворчун? – помогла Ольга, весело сверкнув глазами.
– Да, – с облегчением кивнула Уинсом. – С ним очень трудно говорить.
– Это верно, – согласилась Ольга и, сделав несколько глотков, отставила чашку, весело улыбаясь Уинсом.
– Любовь, – изрекла она наконец. – Это единственное, что может спасти Торхолла.
Уинсом нахмурилась.
– Не шутите со мной, пожалуйста, госпожа Ольга. Я сделаю все, чтобы спасти Торхолла, но, – печально покачала она головой, – он очень болен. Моих знаний не хватит, чтобы исцелить его.
Мудрый взгляд голубых глаз словно приковал Уинсом к месту.
– Я дала ему очень сильный отвар, который облегчит его муки. Но, если Торхолл не захочет жить – а это он должен решить только сам, душой и сердцем, – все наши усилия будут напрасными.
Уинсом отпила травяного отвара.
– Но почему он не хочет жить? Ольга пожала плечами.
– Именно это мы и должны узнать. Они поговорили еще немного, но тут Уинсом, уловив странные звуки, исходившие от Торхолла, поднялась.
– Я должна идти к нему.
Старуха пристально глядела вслед Уинсом. Та, встав на колени перед больным, о чем-то тихо беседовала с ним. Торхолл что-то громко, резко отвечал. Один из стражников, игравших в кости, рассеянно поднял голову, но тут же вновь вернулся к игре.
Ольга толклась у очага, готовя обед, и оставила молодую женщину ухаживать за воинственным стариком.
– Нет, я этого не желаю! – воскликнул Торхолл, отталкивая чашку настоя, протянутую Уинсом. Горячая жидкость расплескалась и обожгла руку женщины. Она уронила чашу, и зелье разлилось коричневой лужицей по утоптанному земляному полу. Уинсом и Торхолл молча смотрели на тоненькие ручейки. Уинсом схватилась за обожженную руку, Торхолл поднял голову и проворчал:
– Убирайся! Не нужна мне твоя помощь!
– Почему? – недоумевающе спросила женщина, хотя ее трясло от гнева. – Я помогала тебе на корабле! Давала настои, отвары, делала все, что могла! Чего тебе еще надо!
И, словно не веря глазам, уставилась на покрасневшую руку.
– Я желаю, чтобы ты убралась! – раздраженно повторил Торхолл. – Оставь меня в покое! Дай умереть!
Значит, старуха сказала правду. Он и в самом деле отказывается жить! Уинсом осторожно коснулась груди, пытаясь утихомирить бешено бьющееся сердце.