Ярл выпрямился, но ничего не сказал, настороженно наблюдая за каждым движением Бренда. Уинсом вздрогнула, увидев змеиную злобу в этих маленьких глазках.
– В последний раз он и его новые дружки-негодяи напали на меня втроем, с кинжалами, и мне едва удалось спасти свою жизнь…
– Неправда! – завопил ярл, – неправда! Но что и ожидать от человека, который подло бежит, совершив убийство! – презрительно бросил ярл. Видя, что многие судьи вновь одобрительно кивают, Уинсом похолодела от ужаса. Реплики ярла еще больше ухудшат положение Бренда.
Но, прежде чем Бренд успел что-то сказать, поднялась Инга. Тоненькую девушку в черных мехах было трудно разглядеть в толпе мужчин, но Уинсом не спускала с нее глаз, наблюдая, как Инга со спокойной решимостью направляется к судьям. Взгляды присутствующих обратились к Инге, по залу пробежал шепоток – не часто женщина осмеливалась предстать перед Тингом.
– Эйрик заслуживал смерти, – начала Инга высоким дрожащим голосом. – Он пытался изнасиловать меня!
Ярл раскрыл рот от изумления, но тут же, опомнившись, прорычал.
– Но вы же были обручены, какое же тут насилие?! А ты была нареченной Эйрика! Почему бы ему не взять тебя?
– Nej. Nej, – воскликнула Инга. – Он… он пытался взять меня силой! Требовал, чтобы я…
Голос изменил девушке, она закрыла лицо руками. Присутствующие молча, напряженно ожидали, пока она придет в себя.
– Ну же, успокойся, – раздраженно пробормотал ярл. – Довольно этой чепухи…
Судьи начали о чем-то переговариваться между собой.
Строгий, косматый, как медведь, судья, поднял руку.
– Пусть говорит, – велел он, и остальные судьи согласно закивали. – Мы должны знать правду.
Ярл рухнул на скамью, встревоженно оглядываясь на слушателей.
– Глупая женщина…
Но никто не обращал на него внимания. Все взоры были устремлены на бледное прелестное личико Инги. Она опустила руки, губы дрожали, глаза были полны слез.
– Он… У Эйрика был нож, – хрипло продолжала она, – и он сказал, что… если… если я не покорюсь, он убьет меня!
Молчание в комнате было почти ощутимым; все, казалось, боялись дышать.
– Он был пьян… я… о…
Инга снова уткнулась в ладони и зарыдала навзрыд. Уинсом хотелось подбежать к ней, потребовать, чтобы Инга продолжала рассказ. Она была так близка к тому, чтобы сказать правду! Всем своим существом Уинсом побуждала девушку признаться. Скажи, что случилось, Инга, скажи, что случилось потом, безмолвно молила она. И неожиданно в комнате словно стало светлее, а мужчины уже не казались такими чужими и недобрыми. Да, на некоторых лицах написано смущение, а судьи перешептывались между собой, и Уинсом впервые начала надеяться, что истина выплывет наружу.
Ярл – уже в который раз – вскочил с места, голубые глаза яростно выкачены и налиты гневом.
– Они были обручены! Она должна была покориться! Говорю же, они были женихом и невестой! Что ей стоило?!
Он презрительно щелкнул пальцами.
– Подумаешь, переспала с парнем!
Его прихвостни, как по команде, уставились на девушку, одобрительно переговариваясь. Уинсом вздрогнула.
Опасность поистине висела в воздухе. Эти люди ненавидели Ингу. Ненавидели всей душой.
– Она ничтожество, нищая сирота, – продолжал ярл Эйольф. – Мой сын должен был унаследовать титул ярла. Она же никто и ничто! Кто будет слушать ее болтовню!
– Почему же, – спросил суровый судья, – если она никто и ничто, ты позволил своему сыну обручиться с этой девушкой?
Прежде, чем ответить, ярл вновь оглядел комнату.
– Она послушна и сговорчива, – пробормотал он наконец.
– Видно, не слишком сговорчива, – язвительно бросил судья.
Несколько угрюмых смешков были ответом на его слова.
Ярл развел руками и пожал плечами.
– Ну же, – упрашивал он, – хватит этой болтовни. Я желаю отомстить за смерть сына. Бренд Бьорнсон убил Эйрика…
– Нет! – невольно вскрикнула Инга, но тут же, опомнившись, замолчала и взглянула сначала на Бренда, а потом на ярла. Глубоко вздохнув, девушка, пошатываясь, встала перед тучным коротышкой ярлом.
– Я выскажу все, что должна, – храбро выдавила она, хотя голос ей не повиновался. – Твой сын силой заставил меня согласиться на помолвку.
Голос Инги постепенно окреп.
– Ты тоже вынуждал меня обручиться с Эйриком. У меня не было выбора. Обыкновенная девушка, без власти, денег и земель.
Она показала на ярла Эйольфа трясущимся пальцем.
– Но теперь у меня появилось оружие. Я скажу всему городу, всем людям правду о тебе. О твоем сыне!
– Инга, довольно, – пролаял ярл.
Губы девушки презрительно скривились, показывая белые мелкие зубы.
– Этот человек украл мое наследство! В его комнате я нашла запрятанный пергамент, в котором перечислены некоторые товары и указано довольно большое количество золота, и все это принадлежало человеку по имени Гаральд Каменный Топор, приехавшему в Стевенджер с Юга вместе с женой и маленькой дочерью, Ингой.
Тишина в комнате сгустилась, став почти зловещей: присутствующие пытались осмыслить сказанное Ингой.
– Этого золота было вполне достаточно, чтобы купить ту самую землю, на которой выстроен дом ярла, да еще хватило бы на приобретение двух кораблей и трех ферм. Руны, начертанные на пергаменте, говорят, что мой отец прибыл в Стевенджер богатым человеком. Что случилось с ним? С его женой? Куда делось золото? Все годы, проведенные в доме ярла, мне твердили, что я всего-навсего нищая сирота. Именно это внушали мне ярл и его… его сын. Но я была наследницей большого состояния. Он украл у меня все! Ограбил беззащитного младенца!
– Вздор, – проворчал Эйольф. – Брось эти россказни, Инга. Сядь и замолчи.
Уинсом скрипнула зубами. Как жаль, что Инге много лет пришлось терпеть подобное обращение!
– Я не закончила, – спокойно возразила девушка. – Старые слуги в доме ярла рассказали мне, что Эйольф разбогател вскоре после того, как взял меня в дом. Странно, не правда ли?
– Это и есть твои свидетели? – рассмеялся ярл. – Жалкий сброд!
Он старался говорить небрежно, но Уинсом заметила горевшую в маленьких глазках неутолимую ненависть.
– Я узнала, что мои родители гостили в доме ярла, и тут их постигла ужасная гибель.
Инга задохнулась, не в силах говорить.
– Они… они оба умерли в ночь после ужина за столом ярла.
Ярл взметнулся с места, бешено вращая глазами.
– Ложь! – заревел он.
– Не тебе это отрицать! – гневно воскликнула Инга. – Слуги не молчат, даже твои слуги! Я жила в твоем доме достаточно долго, и там еще остались рабы, которые помнят тот вечер! Как получилось, что умерли только мои родители, а никто в доме даже не заболел! Ты погубил их! Убил моих родителей, украл их золото, обездолил меня, а когда я выросла, вынудил обручиться со своим негодяем-сыном!
Ярл Эйольф побледнел, как полотно, и только потрясенно моргал.
– Ложь, – пробормотал он снова, но на этот раз голос не повиновался ему, – все это ложь…
– Это ты говоришь о лжи? О мести и преступлениях? Ты лишил меня родителей, их любви, наследства, всего на свете! Да ведь суд должен потребовать твоей смерти за все злые деяния! И я вовсе не ничтожество!
– Правильно, – пробормотала Уинсом.
– Инга, Инга, – сурово покачал головой судья. – У тебя есть доказательство сказанного тобой? Это слишком серьезные обвинения.
Инга трясущимися руками вынула из рукава свернутый пергамент из овечьей кожи.
– Вот, здесь все сказано, – выдохнула она, стараясь взять себя в руки.
– Посмотрим, – сказал судья и, развернув потрескивающий свиток, начал молча читать. Потом, нахмурившись, пустил документ по кругу. Многие не умели читать и, осмотрев пергамент, поспешно передавали его соседям. Когда, наконец, взлохмаченный судья, который, очевидно, был главным, начал читать вслух, в комнате воцарилась мертвая тишина. Судья громко откашлялся.