Она покачала головой. В недоумении он приподнял ее упрямо выставленный подбородок. Глаза ее, зеленое пламя, смотрели на него.
— Милорд Дефорт, — произнесла она хриплым шепотом, который в ночном воздухе казался горячим. — Я знаю вас, я замужем за вами.
— И что это значит? — спросил он, абсолютно ничего не понимая.
— Не будете ли любезны встать! Я умираю от вашей тяжести! — пробормотала она.
Он был уверен, что это ложь, уловка. Но тем не менее повиновался.
— Объясни мне, Роза, о чем ты говоришь!
— Это все еще моя ночь! — прошипела она в ответ. — Моя очередь! Ты в доме моего отца! Ты не имел права прийти в эту комнату, и все же ты сумел прийти и… и…
— Потребовать то, что по праву является моим? — предположил он.
— Ты невероятно самонадеян, — сказала она, садясь, отодвигаясь от него, целомудренно прижимая покрывало к груди.
— Я хочу знать, о чем ты говоришь! — настаивал он.
— Хорошо! — взорвалась она. — Давай посмотрим! Тебя оставили умирать. Но ты выжил. Потом тебя подобрали испанцы и…
На мгновение Роза замолчала. Она не сомневалась в этой истории, и в горле ее, казалось, застрял комок. Только несколько минут назад руки ее лихорадочно двигались по его спине.
И дотронулись при этом до рубцов, оставленных испанской плеткой.
— Да, меня подобрали испанцы, — нетерпеливо произнес он. Он вылез из кровати и смотрел на нее, обнаженную и гибкую, лежащую в тени, отбрасываемой огнем. — Умоляю, продолжай.
— Но потом ты добился свободы, — тихо сказала она. — Свободы, чтобы стать королем пиратов, Победителем драконов.
— Продолжай!
— Это было довольно давно. По меньшей мере несколько месяцев тому назад!
— По меньшей мере, — сказал он.
Она ощутила, как кровь прилила к ее лицу.
— Ну вот, так что я совершенно уверена, что на самом деле ты не ждал меня.
Он улыбнулся. Широкой, откровенной улыбкой, которая вызвала в ней желание дать ему пощечину.
— Любовь моя! Это совершенно немыслимо. Ты ревнуешь.
— Я не желаю быть одной из многих, — чопорно заявила она.
— Ты ревнуешь, — благодушно сказал он.
Он прошелся по комнате, словно фантастическое животное, не стесняясь своей наготы. Он помолчал, выглянул в окно, потом тихо заговорил.
— Ну, если ты ревнуешь, то в этом нет никакой нужды, — заверил он. — Я был королем пиратов, и возможностей у меня было и вправду много. С некоторыми из моих заложниц было очень трудно! Они, похоже, хотели быть погубленными мною. Я с трудом удерживал их на расстоянии, и при этом старался сохранить свою репутацию злобного пирата!
Роза смотрела на него, глаза ее расширились.
— Ты — самонадеянный негодяй! — сообщила она.
— Не совсем. Некоторым из моих заложниц было около восьмидесяти, и, поверь мне, они крайне нуждались в том, чтобы их кто-нибудь погубил, но только не я.
— И все это время ты не дотрагивался ни до одной женщины? — спросила она тихо и недоверчиво.
Он помолчал, потом решил быть честным.
— Один раз, — пробормотал он. — Я довел себя почти до болезни, ненавидя тебя, обвиняя тебя — желая тебя. И она была молодая и очень хорошенькая. И шлюха.
Он уселся на диван, поглядывая на элегантную дорожку, ведущую к фасаду дома.
— Только один раз? — спросила Роза.
— Один.
— Почему?
— Почему? — повторил он. — Я говорил тебе, мне было горько…
— Нет, — прервала она, не сводя с него изумрудного взгляда. — Почему только один раз?
Действительно, почему? Почему бы и в этом также не быть честным?
— Потому, — сдержанно ответил он, — что я обнаружил: в другой женщине нет удовлетворения, нет сладкого наслаждения, нет отдачи. Мне следовало взлететь, я был пуст. Я сказал себе, что это — гнев.
— И так и было? — пробормотала она.
— Нет.
— Только один раз… — повторила она.
— Только один!
Он уже достаточно раскрыл свою душу. Но ей этого было недостаточно, о нет!
— Почему я должна этому верить? — спросила она. — Ты был сильно влюблен в Анну, но в ту ночь, когда мы поженились, ты твердо намеревался заниматься любовью со мной.
Он пожал плечами.
— Роза, раз уж мы признаемся во всем, тогда я скажу вот что. Я верил, что влюблен в Анну. Она была мне очень дорога. Но… — Он поколебался, потом нежно продолжил: — Но с того момента, как я впервые увидел тебя, я хотел тебя. Даже в тот проклятый день, когда ты сбросила меня с коня…
— А ты чуть не утопил меня…
Он пожал плечами.
— Уже в тот самый день я был пленен. Никогда в своей жизни я не встречал никого, похожего на тебя.
Роза была осторожна и опустила глаза, ощущая, как немыслимая радость охватила ее.
— Но ты считал, что любишь Анну. И ты все же сумел любить меня.
Он застонал.
— По-моему, любой мужчина сумел бы заниматься с тобой любовью. — Он вздохнул. — Роза! Мы с Анной очень подходили друг другу. Она была независимой, очень умной и зрелой, и опытной, и — я не солгал — она была чрезвычайно мне дорога. Но не думаю, будто я когда-нибудь знал по-настоящему, что такое любовь, пока не встретил тебя. Пока не обнял тебя. А когда я уже влюбился в тебя, ну, тогда… ничто на земле не может сравниться с тобой, любовь моя. — Он указал на дверь в детскую. — Клянусь его жизнью, все, что я сказал — правда, — сказал он очень тихо. — Этого достаточно?
Она прикусила нижнюю губу, наблюдая за ним и прижимая к груди покрывало. Она так дрожала, что едва могла владеть собой. Она хотела обнять его, но все еще боялась верить чуду этой ночи.
— Ты любишь меня? — тихо прошептала она.
— Да, дорогая.
Она дрожала, готовая обнять его, простить. Но это все еще была ее ночь. Она все еще была полна решимости заставить его поплатиться за все.
— И ты спал с другой женщиной только один раз?
— Один раз, Роза! Я же сказал…
Она отбросила назад прядь волос.
— Тогда, — пробормотала она очень тихо, — поскольку я была святой, мне следует в отместку изменить тебе только один раз!
Она откинулась назад, все еще улыбаясь про себя.
Ей было больно. Мысль о том, что он был с кем-то еще, была непереносимой. Но это было уже так давно. И в ту ночь он обнаружил, что ни одна женщина не может сравниться с ней.
Внезапно она громко ахнула.
Он напугал ее, метнувшись к ней, совсем как пантера в ночи. Рука его зажала ей рот, и глаза ее расширились под его горящим взглядом, когда он придавил ее всем телом.
— Не смей даже думать об этом! — предупредил он, отнимая от ее рта ладонь.
Она смотрела в эти серебристые глаза, такие близкие сейчас, когда он обхватил ногами ее бедра.
— О чем думать? — непонимающе спросила она.
— О том, чтобы изменить мне в отместку. Ни в коем случае, ни под каким видом, ни в какой форме.
Она медленно улыбнулась.
— Почему бы и нет?
— Я изобью тебя до полусмерти и выдерну у тебя все волосы! — пригрозил он. — И, конечно, убью этого мужчину, — добавил он, подумав.
— У тебя и так уже неприятности из-за убийства! — напомнила она.
— Так какое значение будет иметь еще одно?
Ее глаза излучали свой изумрудный свет.
— Не говори так! — воскликнула она.
Он отпрянул от кровати и направился к окну.
Боже милостивый, каким же он был дураком все эти месяцы, считая, что ему необходимо отомстить Розе! Он был дураком, когда сражался за Анну, когда испытывал из-за нее боль и муку. Анна, бедная, прекрасная Анна! Он был обязан ей любой глупой битвой, в которой мог принимать участие, потому что они дорожили друг другом.
Но ведь…
Милостивый Боже. Он жив. Он выжил, несмотря ни на что. Теперь впереди было так много!
И он все еще вне закона. Он должен доказать вину Джерома и свою невиновность. Способ наверняка найдется.
Он — счастливчик. Господь был милостив к нему. У него есть Роза. За все, что у него отобрали, ему досталась Роза. Красивая, пылкая, страстная.
И несмотря ни на что, она любит его.
Он вполне мог потерять ее из-за своей ненависти и желания отомстить.
Руки его дрожали. Он крепко стиснул их, чтобы сдержать дрожь.