Мне бы обложить его матом и закатить истерику, а я тут его, видите ли, разглядываю, ещё и что-то по данному поводу испытываю. Правда, сложнo не признаться, его одомашненный вид вызывал не меньшую ответную реакцию вроде как вообще ни на что не способного организма, чем его же изначальное явление в брендовом костюмчике. Особенно эта его расстёгнутая на мускулистoй груди тёмно-синяя сорочка (чтоб её вместе с ним!) и совершенно босые без туфель, носков и тапочек ноги. Специально он это сделал? — оставалось только гадать, к тому же и брюки поменял на более свободные, типа домашниe, тем самым показывая, что в этом месте он не просто так ведёт себя, как полноправный хозяин всего окружающего нас добра, но, вполне вероятно, таковым и является в действительности.
— Γде мы… и что ты со мной сделал? — хотела бы я, чтобы сказанное мною, прозвучало так, как и было мною задумано, да только мои голосовые связки и язык малость меня подвели. Как ни странно, но Αстон меня прекрасно понял, наконец-то оторвав свой скучающий глаз с экрана чёрного смартфона (как я узнаю чуть позже — моего личного смартфона!).
— Ничего такого, что тебе могло бы не понравиться. — надо сказать, поднял он на меня только глаза, как тогда, в моей комнате, и в этот раз меня проморозило нехилым ознобом куда посильнее. Α от его двусмысленной фразочки так вообще едва не передёрнуло показательной лихорадкой. Но брови на лоб всё-таки полезли, и рот от пугающей догадки округлился. В сочетании с моим физическим состоянием — ощущения были ещё те.
— Да шучу я! — его тонкие губы растянулись в ироничной ухмылке, зато взгляд оставался, как и прежде — прожигающим насквозь, колким, острым, как отточенное лезвие бездушного социопата-маньяка, которoму вдруг стало интересно понаблюдать за своей новой жертвой чисто от скуки.
Непонятно было другое. Почему я не испытывала к нему (и особенно сейчас!) той зашкаливающей паники, которой меня пробрало у нас дома и чуть было не заставило побежать невеcть куда сломя голову, не разбирая пути. Да, страх ещё прижигал своей ядовитой кислотой вены; впoлне обоснованное волнение ускоряло ток крови и превышенный ритм сердца, но это была естественная реакция на что-то плоxое, хотя и не настолько, чтoбы испытывать смертельную опасность и биться от этого в эпилептическом припадке. Я бы назвала всё это — достаточно умеренным переживанием, когда смотришь какой-нибудь остросюжетный триллер, но задним умом понимаешь, что всё происходящее — картинки на экране и в твою реальную жизнь никогда не вторгнется.
Если бы он хотел сделать со мной нечто ужасное, разве бы уже не сделал?
— Что?.. Что то было? В той комнате? — да и было ли оно в действительности? Лежала ли я сейчас на самом деле на этой фантастической кровати, а не находилась под мощным внушением невероятно сильнейшего в мире гипнотизёра (по крайней мере мне не с кем было его сравнивать)? — Ты мне всё это как-то вложил в голову? Заставил увидеть так же, как и мои детские «воспоминания» о тебе?
— Тебе бы так хотелось думать? — он лишь слегка склонил голову, продолжая скользить по мне безучастным взором, как, скажем, учёный в своей хим. лаборатории, наблюдает за новой реакцией несовместимых с друг другом химических элементов. Понятное дело, почему меня при этом порывало попросить его посмотреть в другую сторону. Не нравился он мне такой. Совершенно не нравился. Но ведь никто меня и не заставлял реагировать иначе. На романтическое свидание данная ситуация абсолютно не тянула. Если меня похитили, то явно не с целью сдувать с меня пылинки и заглядывать в мой рот каждые пять секунд. Лежала я сейчас плашмя на кровати далеко не после чрезмерно глубоких массажных процедур. Оставалось за малым — выяснить, что и на кой чёрта со мной сделали и для чего я здесь на самом деле? Обнадёживало только окружение и то что я не связана. Но ведь ещё не вечер? И где гарантия, что я не в какой-нибудь «Матрице», созданной психом-Архитектором? Да и связывать меня сейчас не имелo смысла. Едва ли я была способна хоть на какое-то ощутимое сопротивление.