— По-твоему, мне хотелось бы, чтобы всё это оказалось правдой? — хорошо, что с каждым произнесённым словом, говорить становилось легче и быстрее. Может скоро смогу не только шевелить пальцами, но и остальными частями тела? Вот только сильно сомневаюсь, что чувство разбитости пройдёт хотя бы к концу следующего дня.
— Кто тебя знает? Может у тебя на этот счёт имеются какие-то особые тайные желания?
— Тайные желания? — я хотела было хохотнуть с подчёркнуто выраженной издёвкой, но не слишком-то это походило ни на издёвку, ни на презрительный смешок. — Нельзя путать свои желания с чужими, кто бы ты ни был на самом деле Коля-Найджел! Поэтому спрашиваю еще раз! Что ты со мной сделал и что собираешься делать дальше?
— Всё-таки вы крайне удивительные создания, люди. Миллионы лет эволюции, а вы всё, как те слепые котята, напрочь лишённые хоть какого-то примитивного чувства самoсохранения. — его безучастный взгляд всё ещё разглядывал меня, как какой-то кусок мяса на прилавке, вроде как и достаточно аппетитный, но не настолько, чтобы из него можно было сделать нечто грандиозное и воистину достойное праздничного стола. Да только выбор был сведён до минимума, а еще точнее, выбирать было банально не из чего. — Да и за последние десятилетия ваш генофонд ощутимо подкачал. После сороковых не то что люди были, как люди, а именно, как реальные борцы. Приходилось держать предыдущего донора в подземелье, едва не на цепях. А тебя малость спугнул, сделал пару глoтков и уже лежишь трупом, как через асфальтоукладчик пропущенная. Вот и думаю, что же с тобой такой делать и как в твоём случае лучше поступить. Боюсь, в подземелье ты и суток не протянешь.
Εсли до этого смелость во мне нарастала по неведомым мне причинам всё больше и осязаемей, то после последних слов Астона всю мою браваду, как рукой сняло. Не скажу, что прямо-таки сразу поверила всему, о чём он только что поведал, да только весь его внешний вид, включая вальяжное поведение, никаких по данному поводу поблажек не давали и еще меньше что-то обещали. Мне вообще казалось, что он говорил сo мной чисто из скуки. Вроде как от нечего делать, решил за мной понаблюдать (или я уже oб этом думала?).
— Подземелье?.. Да кто ты такой?
Его явно неискренняя улыбка еще больше исказилась в ироничном изгибе на левую сторону лица, в то время как глаза и сам взгляд оставались предельно пустыми или даже скорее заблокированными. В общем, ничего хорошего его вид не предвещал, а я уже начинала жалеть, что вообще очнулась и бросилась в этот омут головой, не имея никаких представлений о последствиях, как и о своём ближайшем будущем.
— Я уже и забыть успел, какими же вы бываете не в меру забавными.
— И поэтому мне выпала такая милость пообщаться лично со своим похитителем?
— Вы же тоже время от времени уделяете своим домашним питомцам внимание: кормите их, ухаживаете, гладите и играетесь. А если те начинают плохо себя вести, то и наказываете, при чём не всегда в мягкой форме.
Что-то мне всё меньше и меньше нравился ход его мыслей, а в том, что он всерьёз думал именно так, как и говорил, я почему-то нисколько не сомневалась.
— Ты только что… причислил меня к домашним питомцам? Мне не послышалось? — в этот раз сил хватило ровно настолько, чтобы опереться локтями о кровать и кое-как приподняться над ней, где-то градусов на тридцать-сорок. Но, правда, пришлось пoискать более надёжную опору, чтобы больше не косить глазами по сторонам с чисто вертикального положения. На благо лежавшие за моей головой немаленькие подушечки подошли для этой роли как нельзя кстати. Не представляю, конечно, как на таких спать, но сидеть с их помощью, как выяснилось через пару секунд (когда я к ним с показательным упрямством-таки подтянулась-подползла), оказалось сплошным удовольствием, если бы не вся ситуация в целом и не моё разбито-шокированное состояние.
— Что именно тебя смутило? То, что тебя воспринимают, как за домашнего питомца, вместо того, чтобы использовать по прямому назначению, без лишних слов и бессмысленных прелюдий?
В этот раз я с трудом сглотнула, пропустив по позвоночнику новую волну нервного озноба. Даже скальп на голове будто бы онемел от психосоматического «холода», грозясь покрыть белоснежным «инеем» часть моих волос, (у их корней уж точно).