– А разве смысл поцелуев в чём-то ином?
Оказывается, есть истины, которые скрыты даже от бессмертных богов. Ирония случайностей или чья-то злая шутка?
– А ты разве не ощущал разницы? Или никогда не целовал того, кто в тебя влюблялся? Никогда не поверю, чтобы такого не могло произойти за столько тысячелетий, проведённых на нашей планете.
– Я ведь говорил, у нас блок на чувства, представляющие определённую «опасность» нашему привычному укладу жизни.
– Значит, ты не знаешь в чём отличия? Или в тебя вообще никто никогда не влюблялся?
Мне показалось, или всё-таки его взор передёрнуло кратковременной дымкой наплывших воспоминаний? А может это был просто блик света, отразившийся в аквамариновом омуте его беспощадно засасывающих твой рассудок глаз. Единственное, о чём я сейчас жалела – о слишком огромном количестве окружающих нас свидетелей, о врывающихся в наше мнимое уединение сторонних голосах, звуках, тихо играющей из ресторана музыки… Иначе бы точно выпросила далеко не пятиминутное путешествие по бескрайнему океану памяти Астона.
– Мы не допускаем подобных вещей от своих доноров. – как быстро он вернулся, хотя и не выглядит прям таким уж и открытым. Скорее, пытается таковым казаться. И у него неплохо это получается. Но в том-то и дело, чересчур неплохо.
И поэтому колет любопытством ещё сильнее и глубже, чуть ли не зудит. Разве что приходится изображать ответную доверчивость наивной девочки, буквально хлопая глазками от «неверия».
– И то, что мы здесь с тобой, воркуем как два милующихся голубка, не является большим исключением из правил. Я обещал тебе незабываемый подарок, поэтому и делаю всё от меня возможное, чтобы это выглядело со стороны достоверно и по-настоящему.
– Эмм… Достоверно для кого? Для всех этих людей или всё-таки для меня?
– То есть, по-твоему, я целуюсь недостаточно достоверно? – он даже слегка прищурился, сдерживая улыбку и вроде как принимая мой вызов. По правде сказать, я уже запуталась, кто-кого тут вообще на что разводил.
– Думаю, если бы ты хотел сделать мне настоящий романтический подарок с поцелуем в самом романтичном месте на Земле, то не стал бы разводить всей этой неуместной демагогии.
– Надо было нанять для этого профессионального фотографа, тут ты права, это всецело моё упущение.
– Я права?
В итоге меня запутали окончательно, а Найджел вдруг отобрал у меня фотоаппарат и совсем уж неожиданно обратился к близстоящему к нам то ли японцу, то ли корейцу, то ли на японском, то ли на корейском (тут уж, извините, в чём отличия – не имею вообще никаких представлений). Потом отдал тому камеру и… опять вернулся ко мне, вернее обернулся. Всё это время я наблюдала за его действиями, слушая абсолютно непонятный для меня диалог с отвисшей челюстью. А потом и вовсе подвисла, попав под гипноз его чёртовых глазищ с полной потерей воли в одурманивающих путах его интимной близости и собственнических объятий. И, кажется, он что-то сделал ещё. Скользнул пальцами по моей спине, перед тем как погрузить их в пряди моих волос на затылке. Вот тогда меня чуть не унесло, поскольку я враз забыла и о фотоаппарате, и о японце-корейце, и окружающей толпе болтающих зевак… Ничего этого уже не было, только я, Астон, Париж и Эйфелева башня.
И сумасшедший поцелуй, под распускающиеся спирали невообразимого внутреннего парения, за нити которых и потянули пальцы Найджела. Мириады микровспышек под кожей, в венах и учащённой пульсации по всему телу буквально взорвались то ли во мне, то ли вокруг, окутывая с головы до ног чувственным облаком невероятных ощущений и тут же опаляя губы сладчайшим нектаром подмявшего их рта изощрённого искусителя-совратителя.
Не знаю, каким чудом я не захлебнулась столь запредельной дозой головокружительного дурмана, но упасть мне не дали именно руки прижавшего к себе мужчины. Или не мужчины? Не верю я, чтобы наши земные представители сильного пола были способны так целовать (и разве ж только целовать?). Так, чтоб почва уплывала из-под ног, а мир вокруг за считанные мгновения превращался в невесомую колыбель первозданного Абсолюта. Да! В тончайшие и невидимые грани откровенных эмоций и желаний, которыми тебя прошивают неразрывными нитями по нервам, гиперчувствительным точкам безвольной сущности и бренной плоти. И захочешь вырваться, не вырвешься, ибо нереально. Уже давно похитили и унесли на чёрных крыльях бессмертного божества на вершину мирозданья, в недосягаемые для ничтожных смертных измерения параллельных миров.