– Дай женщине власть и более страшного тирана в её лице вы уже не сыщите.
– Кто бы говорил, цессариец, поклоняющийся королеве-матке. Может по этой причине вы устроили на Земле жёсткий патриархат, а феминизм и борцов за всевозможные равноправия бросили в виде кости-обманки для тупого обывателя? Природа, планета, Земля – все эти понятия носят женские имена, женщина априори всегда главная, ибо без неё не будет ни продолжения рода, ни жизни в целом.
– И в ней средоточие самой мощной эмпатии. Кому, как не женщине нести и сохранять семейные ценности и традиции? И про любовь ты права. Влюблённая женщина – самая страшная сила, какой только можно подпитываться, но с большой осторожностью… иначе можно сгореть в ней заживо.
Если кто и умел качественно забалтывать своих собеседниц (за минуту до этого готовых убить тебя на месте не важно за что), то этим кем-то мог быть только Астон. Я уже снова смотрела на его губы, всё ещё слегка вздрагивая, но почти не соображая, чего же хочу сейчас больше всего на свете – поцарапать его идеальное личико до крови или прижаться к нему ещё плотнее, чтобы снова утонуть в его поцелуе и в этот раз до полной потери сознания.
– Так это что?.. Была проверка, не влюблена ли я в тебя?
Всё это время Адарт не переставал улыбаться в своей привычной манере, как бы слегка и с иронией, но после моего вопроса мне почему-то показалось (или далеко не показалось), будто уголки его рта чуточку углубились.
– О любви заговорила ты, я лишь исполняю данное мною обещание касательно прогулки по Парижу.
– Создавая иллюзию о моей «нормальной» жизни? Что дальше? Распечатаешь все отснятые фотографии и наполнишь ими старинные фотоальбомы в Палатиуме, создав в моей комнате резной сервант или книжный шкафчик, где я буду хранить все свои новые игрушки?
– Дальше мы поднимемся на подъёмнике на последний уровень башни, если ты, конечно, не передумала и продолжим свою прогулку, как и планировали ранее – только по твоим на этот счёт пожеланиям.
– Ты самый… ужасный… Нет! Коварнейший собеседник, какого даже вообразить нереально. С тобой что-то обсуждать – себе дороже!
Сцена четвёртая, «прогулочная», часть 2
На самом деле, очень сложно сосредоточится на прогулке по Парижу, когда тебя то и дело вырывают чуть ли не буквально из этой реальности, да и из самого Парижа тоже, раз уж на то пошло. Мне, наверное, понадобилось не меньше часа, чтобы хоть как-то более-менее сносно прийти в себя от последнего поцелуя Астона и той части мозгодробительной информации, которой он вдруг решил меня осчастливить, так сказать, по ходу дела. За последнее спасибо и ему самому, и тем минутам, которые ушли на подъём к вершине Эйфелевой башни, и в особенности тем красотам города, с которых я не спускала глаз и объектива фотокамеры до окончания нашей «поездки» наверх. Не каждый день тебе выпадает возможность полюбоваться (а потом и пройтись) по Марсовому полю с одной стороны и площади Трокадеро с другой. Вообще теперь не представляю, как мы с Люськой собирались исследовать всего за одну неделю все двадцать округов Парижа без личного вертолёта или, на худой конец, бетмобиля.
Тут только марш бросок до площади Жака Рюэффа, потом обратно, а затем по мосту Йена ко дворцу Шайо – уже целое дело и невероятно затяжное приключение. А ведь это лишь два несчастных округа и то, не полностью, ибо на моих каблучках долго не нагуляешься. А там на выбор, хочешь не хочешь, как минимум четыре музея в громаднейших, будто отзеркаленных крыльях дворца, плюс национальный театр, а также сады и аквариум Трокадеро включительно – и всё это прям до крови из носа надо посмотреть и, само собой, всё, что увидишь, сфотографировать, и себя на всём этом фоне тоже, и в особенности перед всеми там имеющимися статуями (про Варшавский фонтан можно и не упоминать).
Кажется, я малость переоценила свои возможности. Что уж говорить о предстоящем выборе новой локации по осмотру столь дорогих сердцу столичных достопримечательностей. Правда, всё разрешилось как-то само собой и буквально на месте. Спасибо всё тому же Астону, как бы между прочим указавшему на один из тыльных фасадов левого крыла дворца Шайо (в аккурат перед «потёкшей» зелёной статуей Геракла с бизоном) и проговорившегося о внутреннем содержании обитавшего там музея. Да и как я вообще могла забыть о таком? О Musée de l’Homme2!
– Так ты меня специально сюда привёл, да? Решил напомнить, кто я и где моё истинное место?
– Не сколько напомнить, а дать возможность твоей скудной фантазии увидеть относительно цельные грани человеческой истории. Да и тебе, как несостоявшемуся медику с весьма пытливым умом такие вещи должны быть и ближе, и интереснее, чем, скажем, та же картинная галерея в Лувре.