Поднявшись по широкой лестнице, Зара обнаружила, что в этой части дома тепло. Ковры ручной работы покрывали пол, в отделке преобладало полированное дерево, в обстановке — антиквариат. Зара была уверена, что на стене в галерее увидит портреты в золоченых рамах, но ее ждал сюрприз. Стена действительно была увешана картинками — не из тех, что принято обрамлять. Медленно продвигаясь к кабинету в конце коридора, Зара разглядывала длинный ряд фотографий с характеристиками изображенных людей, датами и деталями встреч. Сердце тревожно стучало. Это походило на доску, куда вывешивают информацию по делу в фильмах об агентах ФБР. Так кем же был ее негостеприимный хозяин — психопатом или сталкером широкого профиля?
Ни тем ни другим, это Зара знала наверняка. Она еще год назад убедилась, что в характере Томаса есть жесткость, но видела и его доброту. Он произвел на нее впечатление уверенного в себе человека, довольного жизнью и работой, которую делал пугающе хорошо.
Присмотревшись к фотографиям, она поняла, что они организованы в подобие хроники жизни Томаса в последние десять лет. Там были и его снимки из газет и журналов с примечаниями. Но Томас не походил на самовлюбленного болвана, одержимого собственной персоной. Тогда какой во всем этом смысл?
Ужасное подозрение заставило Зару похолодеть. Все люди на фотографиях были связаны с Томасом, в основном — бизнесом. Ему следовало узнавать их без напоминания. Она прокрутила в памяти недавний разговор, заострив внимание на неожиданном вопросе: «Я вас знаю?»
Зара не стала бы врать, если бы Томас спросил, встречал ли ее раньше. Выбранная им формулировка дала ей лазейку. Тогда она услышала в словах Томаса высокомерную рассеянность, но сейчас понимала, что он разговаривал с ней словно из-за барьера, который не мог преодолеть. Зара припомнила, как настойчиво Джаспер уверял ее, что Томас еще не оправился после аварии. Но в момент встречи уязвленная гордость заслонила от нее очевидное.
Из сообщений в прессе Зара знала, что Томас выволок Джаспера из машины за секунды до того, как она взорвалась. Их отбросило взрывной волной, ударило о землю, осколки изрешетили Томасу ногу. Была ли у него травма головы, в газетах не писали.
Непреложный факт состоял в том, что Галло внезапно сделался затворником. Почему ему не хотелось разговаривать с людьми? Зара боялась, что знает ответ, и злилась на Джаспера, скрывшего от нее правду.
— Что вы тут делаете?
Ковры заглушили звук шагов Томаса, и теперь он стоял прямо за ее спиной. Зара обернулась. От его взгляда веяло арктическими снегами. Он был сердит.
— Вас ищу.
— Не смейте заходить в эту часть дома. Никогда.
Грубость и высокомерие Томаса возмутили Зару. На ее взгляд, как бы сильно он ни страдал, это не давало ему права срывать зло на окружающих.
— Неудивительно, что прислуга у вас не задерживается, если вы так с ней разговариваете.
Томас озадаченно моргнул.
— О чем вы? Килпатрики работали у меня весь год, а сейчас я ненадолго отпустил их на семейное торжество.
Зара была совсем сбита с толку.
— Мне сказали другое.
— Что конкретно вам сказали? — Томас шагнул вперед и взял ее за плечи. — И кто?
— Я уже объясняла — Джаспер. По его словам, вы остались без помощников по хозяйству. Он просил пару недель посмотреть за вами и за домом.
— Что связывает вас с Джаспером?
Заре не понравилось подчеркнутое интонацией предположение о характере этой связи. Она бросила на Томаса негодующий взгляд.
— Он мне в отцы годится.
— В наше время это мало кого останавливает. Джаспер очень богат…
— Так и будете оскорблять меня на каждом шагу? Я здесь по просьбе друга. Если вы недовольны, обсудите это с ним.
Прикусив губу, Зара снова взглянула на стену. Она ничего не могла с собой поделать.
— Не спрашивайте, — предупредил Томас, проследив за ее взглядом до коллажа из фотографий.
— И не собиралась. — Зара и так была уверена, что ее догадка верна. Злость уступила место сочувствию. — Здесь у вас уютно.
— Я включил отопление в вашей комнате. — Томас отпустил ее плечи. — И в кухне. Скоро там тоже станет теплее.
Зара кивнула и поставила поднос на низкий столик. Томас вдохнул запах горячего шоколада, которого не пил уже очень давно. Но когда она повернулась с кружкой в руке, жалость в ее глазах снова рассердила его.
— Все еще думаете, что я не справляюсь?