Они собираются проложить через холм мощеные дорожки. Хорошо хоть дедушка не увидит этого.
— А что, если у нас не хватит полосок? — жалобно спрашивает Лон. — Холм не чистили годами. Там везде препятствия! Нам чуть ли не каждое дерево придется отмечать!
— Если у вас закончатся полоски, собирайте Камни и складывайте из них пирамиды, — говорит инструктор. Он поворачивается к Каю: — Вы можете сложить пирамиду?
После недолгого колебания Кай отвечает:
— Да.
— Покажите им.
Кай собирает несколько камешков вокруг нас и начинает складывать — самые крупные внизу, потом поменьше и так до верха. Наверху один камешек. Его руки двигаются проворно и уверенно, как тогда, когда он учил меня писать. Пирамида кажется шаткой, но не падает.
— Видите? Это просто, — говорит инструктор. — А позже я свистну, и вы начнете обратный спуск. Если потеряете дорогу, свистите. — Он раздает нам одинаковые металлические свистки. — Это будет нетрудно. Только идите вниз тем же путем, которым поднимались.
Его плохо скрытое пренебрежение к нам обычно забавляет меня. Но сегодня я его понимаю. Я сама чувствую отвращение, когда думаю, как мы покорно лезем снова и снова на свои маленькие холмики по первому слову. Как мы по приказу чиновников отдаем им самое дорогое и ценное. И никогда не боремся.
Нас уже почти не видно остальным, когда Кай поворачивается ко мне и я поворачиваюсь к нему. На мгновение мне кажется, что он хочет дотронуться до меня. Я больше чувствую, чем вижу, что его рука делает слабое движение по направлению ко мне, но затем снова падает вниз. И я разочарована сильнее, чем сегодня утром, когда открыла шкаф и не нашла на обычном месте медальона.
— Ты в порядке? — спрашивает он. — Прошлой ночью они обыскивали дома. Я не знал об этом, пока не вернулся с работы.
— Я в порядке.
— Мой артефакт...
Это все, что его беспокоит? Я гневно шепчу:
— Он в твоей клумбе. Зарыт под новыми розами. Откопай его и получишь снова.
— Я не об артефакте думаю, — говорит он, и, хотя он пока до меня не дотронулся, я согрета огнем его глаз. — Я не спал всю ночь, боялся, что из-за него ты попадешь в беду. Я беспокоюсь о тебе.
Эти слова звучат тихо здесь под деревьями, но в моем сердце они звучат громче, чем все Сто песен, спетые одновременно. И под его глазами тени, потому что он не спал, а думал обо мне. Мне хочется дотронуться до кожи под его глазами. Здесь особенно заметна его ранимость, и от моего прикосновения ему станет легче. А потом мои пальцы пробежали бы по его скуле. А потом вниз, к губам и к тому месту, где подбородок переходит в шею, а от шеи к линии плеч. Мне нравятся места, где одно встречается с другим: глаз — со щекой, запястье — с рукой. Что-то останавливает меня, я делаю шаг назад.
— Как ты...
— Мне помог кое-кто.
— Ксандер, — говорит он.
Как он догадался?
— Ксандер, — соглашаюсь я.
Какое-то время мы молчим. Я стою поодаль и вижу его всего. Потом он поворачивается и снова начинает пробираться между деревьями. Идем медленно; подлесок такой густой и запутанный, что это больше похоже на лазанье, чем на ходьбу. Упавшие деревья никто не убирает, и они лежат на земле, как гигантские кости.
— Вчера... — начинаю я. Я должна спросить, Хотя мой вопрос может показаться непоследовательным. — Вчера ты учил Ливи писать?
Кай снова останавливается и смотрит на меня. Его глаза кажутся почти зелеными под пологом деревьев.
— Конечно нет, — отвечает он. — Она спросила, что мы с тобой делали накануне. Она видела, как мы писали. Мы не были достаточно осторожны.
Я чувствую себя глупо, но мне стало легче.
— Я сказал, что показывал тебе, как надо рисовать деревья.
Он кладет около меня веточку и начинает ею рисовать что-то похожее на листья. Затем кладет веточку рядом, она должна изображать ствол дерева. И смотрю на его руки и не знаю, что делать дальше.
— Никто не рисует после окончания начальной школы.
— Знаю, — отвечает он, — но это хотя бы не запрещено.
Я лезу в сумку, достаю полоску красной ткани и привязываю ее к ветке упавшего дерева рядом с Каем. Опускаю глаза и смотрю на свои пальцы, которые завязывают полоску в узел.
— Извини. За то, что я вчера так себя вела. — Когда я выпрямляюсь, Кай уже впереди.
— Не извиняйся, — отвечает Кай, отрывая от куста клубок вьющихся зеленых стеблей, чтобы мы могли пройти. Он бросает клубок мне, и я ловлю его в изумлении. — Мне было приятно, что ты меня ревнуешь. — Он улыбается, и будто солнце освещает лес.