Он видит эти вопросы в моих глазах.
— Я знаю, что ты должна была разделить нас на две группы. И знаю, что я, вероятно, оказался посередине.
— Ты хочешь узнать, что я сделала?
— Я догадываюсь, — отвечает он. — Они сказа ли тебе о продолжительности жизни и о ядах, правда? Поэтому ты переставила меня в другую группу.
— Да. Ты тоже знаешь о ядах?
— Конечно. Большинство из нас об этом догадывается. Но никто не вправе жаловаться. Здесь мы все равно проживем дольше, чем где-нибудь в Отдаленных провинциях.
— Кай, — об этом трудно спрашивать, но я должна знать, — тебя отправляют?
Он смотрит на небо. Над нами, зловещее и золотое, встает солнце.
— Я не уверен. Они еще не объявили нам. Но я знаю, что у нас мало времени.
Когда мы поднимаемся на вершину Большого холма, нас обоих охватывает особенное чувство. Он — тот же Кай, я — та же Кассия. Но мы стоим вместе там, где ни один из нас до сих пор не бывал.
Это все тот же мир, серый, синий, зеленый, золотой, который я вижу всю свою жизнь. Тот же мир, который я видела из дедушкиного окна или с вершины малого холма. Но сейчас я выше. Если бы у меня были крылья, я бы их расправила. И взлетела бы.
— Я хочу, чтобы это было у тебя, — говорит Кай, вкладывая мне в руку свой артефакт.
— Я не знаю, как им пользоваться, — возражаю я, не желая, чтобы он понял, как сильно мне хочется получить этот подарок. Как мне больно держать и владеть частью его истории и частью его самого.
— Думаю, Ксандер может научить тебя, — говорит он ласково, и у меня прерывается дыхание. Он прощается со мной? Просит верить Ксандеру? Быть с Ксандером?
Прежде чем я успеваю задать вопрос, Кай притягивает меня к себе и шепчет в ухо, горячо и нежно:
— Это поможет тебе найти меня, если мне придется уехать.
Я крепко прижимаюсь лицом к его плечу около шеи. Так я могу слышать биение его сердца и ощущать запах его кожи. Так я чувствую себя в безопасности. Самая важная часть меня с Каем в большей безопасности, чем где бы то ни было.
Он вкладывает в мою ладонь еще один кусок мягкой бумаги.
— Последняя часть моей истории, — говорит он. — Сохранишь ее? Пока не читай.
— Почему?
— Просто подожди, — просит он тихо и строго. — Подожди немного.
— У меня тоже есть кое-что для тебя. — Немного отодвинувшись, лезу в карман. И протягиваю ему клочок ткани, кусочек зеленого шелка от моего платья.
Он прикладывает его к моему лицу, чтобы представить себе, как я выглядела в тот вечер на Банкете обручения.
— Красивая, — говорит он нежно.
На вершине холма он обнимает меня. С места, где мы стоим, я вижу облака, деревья, купол Сити-Холла и далеко внизу дома наших городков, которые отсюда кажутся крошечными. Одно короткое мгновение я смотрю на все это, на весь мой мир, и снова поворачиваюсь к Каю.
Он произносит:
— Кассия, — и закрывает глаза, и я тоже закрываю свои, чтобы встретиться с ним во тьме. Чувствую, как его руки обвивают меня, и гладкость зеленого шелка, когда он притягивает меня ближе, ближе. — Кассия, — повторяет он нежно, и его губы наконец встречаются с моими. Наконец.
Наверное, он хотел сказать что-то еще, но, когда губы прикасаются к губам, слова не нужны. Совсем.
ГЛАВА 29
И снова в нашем городке раздается крик, на этот раз человеческий.
Я открываю глаза. Еще так рано, что в небе больше черноты, чем синевы, и полоса рассвета на краю горизонта — скорее обещание, чем реальность.
Дверь в мою комнату со стуком распахивается, и в прямоугольнике света я вижу маму.
— Кассия, — произносит она с облегчением и, обернувшись, говорит отцу: — Она в порядке!
— Брэм тоже, — отзывается он, и вот мы все уже в холле и бежим к входной двери, потому что кто-то на нашей улице кричит, и этот крик так необычен, что глубоко потрясает.
Не часто в Кленовом городке раздается крик боли, но инстинкт постараться помочь ближнему из нас еще не вытравлен.
Отец распахивает входную дверь, и мы смотрим на улицу.
Уличные фонари кажутся затуманенными, форма чиновников — тусклой и серой. Они идут быстро, между ними — темная фигура. Позади еще несколько фигур. Офицеры.
И еще кто-то. Кричит. Даже в мутном свете фонарей я узнаю ее. Аида Макхэм. Та, которая давно несла в себе боль и теперь испытывает ее с новой силой, следуя за темной фигурой, окруженной чиновниками и офицерами.
Кай.
— Кай!
В первый раз в моей жизни я бегу изо всех сил на людях. Нет тренажера, чтобы замедлить мой бег, нет веток, чтобы помешать мне. Мои ноги летят над травой, над цементом. Бегу напрямик по газонам и цветам моих соседей, догоняя группу, которая идет впереди к остановке аэропоезда. От группы отделяется офицер и спешит к Аиде. Она привлекает слишком много внимания — из других домов тоже выходят люди и смотрят на нее.