Она надменно прищурилась:
- Ну, возможно, я и в самом деле немного струсила, почувствовав, что какая-то тварь забралась в мои волосы - ну а кто бы, по-вашему, не закричал спросонок, если бы по его постели шныряли крысы?
Она торжествующе тряхнула головой, словно нашла неоспоримый аргумент в свою пользу.
- Я и впрямь испугалась, а главное, удивилась - кто же мог ожидать, что ваш прекрасный дом по ночам посещают мерзкие грызуны. И, насколько я помню, барон, у вас я ни разу не видела кошки. Меня и в самом деле удивляет, как это вы позволяете этим тварям свободно разгуливать по дому. Когда в следующий раз я буду на маслобойне, непременно постараюсь подыскать какую-нибудь симпатичную полосатую кошку для охраны вашей комнаты, и тогда я уверена, что не пройдет и дня...
- Только не это.
-...как все крысы исчезнут. - Она в недоумении сдвинула брови. - Даже если кот не поймает ни одной, они, по крайней мере, никогда больше не посмеют и носа показать в вашей комнате, и потом...
- Никаких кошек. Я не переношу этих животных.
- Ну уж во всяком случае это лучше, чем грязные крысы. Кот - чистое и тихое животное, кроме того...
- Я же сказал: никаких кошек. Это трусливые и злопамятные твари, к тому же они лучшие приятели ведьм, - он приподнял бровь. - А вы, часом, не ведьма?
- Ведьма?! Да как вы... - не закончив фразы, она вдруг внимательно и насмешливо поглядела ему в глаза. - Ах вот оно что, барон, да вы, оказывается, просто боитесь кошек, не так ли?
- Вот еще! Чтобы я боялся этих пронырливых тварей?!
- Можете говорить что угодно, - ее голос звучал откровенно издевательски. - Я не сомневаюсь, что вы их боитесь, иначе я не могу объяснить то, что вы позволяете крысам хозяйничать в ваших покоях.
Гай свирепо посмотрел на Клаудию:
- Я ненавижу крыс, но я вынужден их терпеть. Если хотите знать, я заболеваю от присутствия кошки.
- Ах вот оно что, - насмешливо протянула Клаудия.
- Говорю же вам, это правда. От одного вида этих тварей я начинаю чихать. Глаза распухают до размеров куриного яйца, и из них начинают литься слезы.
Клаудия захохотала, но тут же постаралась сдержать смех, увидев, какими глазами Гай смотрит на нее. Его обиженный вид вынудил Клаудию сжалиться над ним:
- Не обижайтесь милорд, прошу вас. Я не хотела вас обидеть, понимаете, я просто представила, как ваши глаза превращаются в куриные яйца, и... - тут ее слова потонули в новом приступе смеха.
Негодующая гримаса на лице Гая мгновенно уступила место неожиданно застенчивой улыбке:
- Только, пожалуйста, никому никогда не рассказывайте об этом - мне же житья не будет, если мои люди узнают, что я завишу от такой малости, как кошки.
- Барон, отныне на моих устах печать. - Для большей убедительности она провела пальцем поперек своих губ, и его взгляд невольно повторил этот путь.
Он не мог отвести глаз от ее губ.
- Устах, - повторил он как эхо. Ему безумно хотелось поцеловать ее.
Клаудия вдруг ощутила, как горячая волна поднимается из потаенных глубин ее существа. Она тоже хотела поцеловать его. Ее вновь охватило то властное, пугающее чувство, которое она уже испытала однажды в лонсдейлском саду, когда Гай обнял ее и прикоснулся к ее губам. Вот только в тот раз он не был практически голым, и это происходило не в его постели.
- Какие новости привез Томас? - спросила Клаудия, прервав затянувшееся молчание.
Нахмурившись, он помедлил, как будто ему необходимо было время, чтобы понять ее слова.
- Ничего такого, чего бы я не знал раньше. Мы помолвлены.
Его губы приблизились к ее губам. Она мучительно перебирала в голове мыслимые и немыслимые предлоги, чтобы отвлечь его, но близость его жарких губ отнюдь не делала ее более сообразительной.
- Я... э-э... я как раз хотела... э-э... сказать, - она ощущала его горячее дыхание на своем лице. Еще мгновение, и он поцеловал бы ее. Вспомнила! Это насчет вашей туники. Я бы хотела показать вам ткань, которую я выбрала для вас, к тому же мне необходимо проверить замеры, чтобы моя туника пришлась вам впору.
Его руки по-прежнему сжимали ее талию. Не похоже было, чтобы он так уж отвлекся.
- Да-а... Вот еще что... Я переложила ожерелье, зашитое в моем плаще, в сундук, где я храню платья, но, может быть, у вас в доме найдется какое-нибудь более надежное место?
- В вашем сундуке оно будет в безопасности.
- Не желаете взглянуть на него?
Он отрицательно покачал головой.
- Вы же хотели посмотреть на него, когда мы остановились в лесу. Ну вот теперь и посмотрите, - она показала рукой на сундук, - оно вон там. Вы могли бы прикинуть, сколько флоринов за него можно выручить - ведь рано или поздно, когда я покину Монтегю, мне придется с ним расстаться. Понимаете, я точно не знаю, сколько оно может стоить, но если верить моим братьям, то этой суммы должно хватить, чтобы обеспечить несколько лет вполне сносной жизни в Лондоне - ну, конечно, в том случае, если мне удастся отправиться туда, не собирая целую армию. Если я не ошибаюсь, ваши агенты при случае занимаются и драгоценными камнями. Не сомневаюсь, что им удалось бы заключить более выгодную сделку со скупщиком, чем мне. Как, по-вашему, согласится ли кто-нибудь из них взяться за это дело?
Гай тяжело вздохнул. Его руки разжались и бессильно повисли.
- Прекрасно. Я посмотрю ваше ожерелье, но, в любом случае, нельзя ручаться за его цену. В конце концов, цена любой вещи всегда зависит от того, насколько она желанна покупателю.
Вся та горькая ирония, которую он постарался вложить в свои слова, увы, пропала даром, поскольку у Клаудии не было времени обдумать его ответ. Она проворно вскочила с его колен и подошла к сундуку, чтобы достать ожерелье. Склонившись над сундуком и вынимая из него все новые и новые платья, Клаудия несколько раз глубоко вдохнула, пытаясь сладить с бешено стучащим сердцем. Зов страсти еще звучал в ее разгоряченной крови. Проведи она хоть на мгновение дольше времени у него на коленях, и она сама бы поцеловала его, не дожидаясь, пока он решится. Она могла бы поспорить на любой изумруд из своего ожерелья, что он не возражал бы. Развратник.
Да нет, если кто действительно развратница - так это она. Гай, по крайней мере, не скрывал своих намерений. Она боялась сознаться самой себе, что вырвалась из его объятий лишь из-за малодушного страха, что рано или поздно он неизбежно ее покинет.